Через батискаф - взгляд Джуда рунами нежности, как пропыленный артефакт из лавки старьёвщика. Такое вспышками воскрешаемое чудо, вытащенное на свет божий. Мурлыкается... мурчится... щурится... разапреленное тепло. Сумрак сладок, насквозь черничен растёкся по улицам странноформым чернильным пятном. Мо улыбнулся молочным ассоциациям в этих странных рецептах с немыслимыми сочетаниями ингридиентов. И ещё одной странной - сыр бри. Его силуэт в платье отчаянно удалённо истончался в ослабшей памяти в виде - потёкший пломбир.
Эд не слушает хмуро. Фигура, самая фантастичная из здесь приведённых. Он до сих пор ещё выдалбивает эти ледяные скульптуры ножничными лезвиями. Трудно, когда вот так просто знаешь, что какими бы звёзды не были мёртвыми и холодными, но настоящую леденцовость жизни всегда познаёшь с людьми.
Когда ты уже выкинешь эти старые садовые ножницы?
Зачем тебе эти раньше времени созревшие ягоды?
Какого ты любишь странников на ходулях с залатанными сердцами?
У меня нет амулета счастья и я без конца созерцаю детские тайны под скрипами расшатанных половиц.