В качестве передышки перед финальной частью нашего пособия скажем несколько слов об уже неоднократно поминавшемся на этих страницах сборнике: Сонеты. Антология современных переводов (СПб.: Азбука-классика, 2004). Слов нет, идея публикации подобной книжки, в которой нашлось бы место оригиналам сонетов, их подстрочникам и переводам, весьма многообещающа и продуктивна. Особенно интересно было посмотреть именно на подстрочники, ибо только они являются мерилом формальной точности переводов. Не лишними для читателей оказались и некоторые сведения о переводчиках, чьи работы включены в Антологию. Все это, конечно, хорошо. Плохо другое. Как мы уже, надеюсь, показали, сборник в своей переводной части вышел, мягко говоря, не совсем оптимальным.
Составители сборника, действующие переводчики Николаев и Шаракшанэ, посвятили его «столетию опубликования “Сонетов” в переводах разных авторов в собрании сочинений Шекспира под ред. С.А.Венгерова». Однако от венгеровского издания их работа отличается принципиально. Венгеров взял на себя труд показать достижения современной ему русской С и блестяще справился с возложенной на себя задачей. Он не только привлек к работе над сонетами первоклассных поэтов и литераторов, в частности, В.Брюсова и Т.Щепкину-Куперник, но и отдал дань уважения переводчикам прежних лет, например, Гербелю и даже первопереводчику Мамуне, с которого, как мы уже имели честь доложить читателю, все и началось. Чем же руководствовался Венгеров, собирая под одной обложкой столь разноплановых и, чего уж греха таить, разноталантливых авторов? Только соображениями художественной и научной добросовестности. В поисках ПСШ он перелопатил горы литературы, беспристрастно сличал всевозможные варианты, отбирал лучшие из лучших и только, когда свежие версии оказывались не краше древних, отдавал предпочтение пусть несовершенным, но зато освященным временем вариантах.
Другое дело авторы Антологии. Они представили на суд читателей исключительно современные переводы, благо нынче недостатка в ПСШ не наблюдается. Но выиграло ли от этого издание и сами читатели, ради которых, по словам составителей, сборник и затевался? По-видимому, нет, если масса текстов, угодивших книжку, в той или иной степени не выдерживает мало-мальской критики. В результате сборник показал не вершину, но упадок нынешней С и даже, если хотите, ее вырождение, поскольку считать переводческими достижениями образцы, каковые со страниц Антологии угодили в нашу книжку, не представляется возможным. Таким образом, составители, которым, по их словам, «хотелось по возможности широко представить читателю разных авторов и при этом отобрать переводы, наиболее совершенные или интересные в каких-либо отношениях», удалось выполнить свою миссию ровно наполовину: изысканные ими ПСШ действительно оказались «интересными в каких-либо отношениях» (собственного говоря, любой текст любопытен в указанном аспекте), особенно для нас — не случайно же мы взялись за написание настоящего пособия. Что же касается совершенства Антологических переводов, то об этом смешно и говорить, особенно, если окинуть их, как это сделали мы, критическим оком. «С другой стороны, — как заявили соавторы сборника, — составители старались избавить читателя от переводов пусть достаточно точных, но косноязычных, поэтически беспомощных, в которых именем Шекспира освящаются плохие стихи на русском языке». Увы и ах, но эту декларацию воплотить в жизнь не удалось, ибо в Антологии откровенно слабых виршей, примазавшихся к имени великого англичанина, пруд пруди.
Что же касается точности приведенных ПСШ — а это, судя по заявлению Николаева и Шаракшанэ, было основным критерием отбора, то об этом еще в 1959 году в статье «О точности и верности» весьма выразительно высказался крупный русский переводчик В.Левик: «Стремясь быть точным, не следует ограничивать себя одной только стороной этого понятия, скажем словарной точностью, и механически следовать ей независимо от конкретных требований каждой данной строки оригинала. ... Всякий раз приходится взвешивать, что важнее для передачи мысли и образа: в одном случае — это лирический оттенок слова, в другом — его звуковая окраска, в третьем — его социальная категория и т.д., как говорится, до бесконечности». Знаменитый стих (добавим от себя) To be, or not to be: that is the question можно ведь перевести и таким, чуть ли не графически точным образом: «То ль быть, то ли не быть — вот есть вопрос». Но окажется ли столь несуразный перевод художественным? Едва ли.
Составители Антологии, однако, ориентировались как раз на вербальную точность избранных ими текстов, игнорируя прочие аспекты переводческой деятельности, отчего не удалось, между прочим, в точности соблюсти избранный ими принцип отбора, ибо несовершенные тексты (повторяем это снова и снова), как правило, неидеальны во многих отношениях, а не только в каком-то одном.
Имеются у нас и претензии и к подстрочникам СШ, выполненным одним из составителей Антологии Шаракшанэ. В частности, стихи из СШ-3
For where is she so fair whose uneared womb
Disdains the tillage of thy husbandry? —
он передал так:
Ибо где та, чье невозделанное лоно
пренебрежет твоей пахотой?
Не вовсе обязательное слово for из первой строки («ибо» по версии переводчика) сохранено, зато выпало исключительно важное для постижения исходного текста слово fair («прекрасный», «красивый» плюс еще 20 значений). Вторую строчку Шаракшанэ вообще передал только наполовину, ибо «пренебрежет твоей пахотой» = Disdains the tillage. Куда же делся из подстрочника перевод второй части второй строки — of thy husbandry? (Чтобы не повторяться, отсылаем читателей к главе «Лексика», где мы, не претендуя на окончательную истину, попытались дать свой вариант подстрочника данного катрена.) И это у автора, поставившего во главу угла своего творчества именно точность, каковую ему не удалось соблюсти даже в подстрочнике! Что же тогда говорить о его переводах?
Кроме того, даже подстрочник, несмотря на свой прикладной характер, обязан быть не косноязычным, как порой у Шаракшанэ, а вполне складным.
Проиллюстрируем нашу мысль.
Вот подстрочные переводы СШ-116 в исполнении вышеуказанного автора и то же самое, вышедшее из-под пера выдающегося русского филолога Е.Эткинда.
Шаракшанэ
Не дайте мне для [брачного] союза верных душ
допустить препятствия; та любовь не любовь,
которая меняется, находя изменения,
или сбивается с пути, подчиняясь обстоятельствам.
О нет, это установленная навечно веха,
которая взирает на бури, всегда неколебима;
для всякой блуждающей ладьи это звезда,
чье значение неизвестно, хотя бы ее высота была измерена.
Любовь — не шут Времени, хотя цветущие губы и щеки
подпадают под взмах его кривого серпа;
любовь не меняется с быстротекущими часами и неделями,
но остается неизменной до рокового конца.
Если я заблуждаюсь, и мне это докажут,
то, значит, я никогда не писал и ни один человек никогда не любил.
Эткинд
Я не хочу допускать, что истинному союзу двух душ
могут помешать внешние препятствия. Не любовь такая любовь,
которая изменяется в зависимости от изменений окружающего
или гнется и исчезает под влиянием посторонней силы.
О нет! Это раз и навсегда поставленная веха,
которая неколебимо встречает бури;
для каждого затерянного суденышка это — путеводная звезда,
высота которой может быть измерена, но истинное влияние которой неведомо.
Любовь — не игрушка Времени, хотя розовые губы и щеки
подвержены действию его губительной косы;
любовь не изменяется вместе с краткими часами и неделями,
но остается постоянной до самого дня страшного суда.
Если все это — заблуждение и если это подтвердится на мне самом, —
Я никогда не писал, и никто никогда не любил.
Теперь вопрос: какой из этих двух вариантов можно считать произведением литературы, а какой — сочинением школьника? Нам думается, ответ очевиден. Стало быть, даже для составления подстрочного перевода, тем более предназначенного для публикации, надо не только иметь желание это совершить, но и обладать обширными познаниями и литературным даром.
Публиковать подстрочники, тем более в таком несовершенном виде, возможно, вообще не следовало бы. В свое время Ж.Верн в своем «Таинственном острове» дал неверный состав нитроглицерина, — чтобы любопытные мальчишки ни в коем случае не смогли воссоздать его и тем самым причинить вред себе и окружающим. Антологические подстрочники СШ — тот же нитроглицерин: подорваться на них могут сотни переводчиков-любителей, а если они при этом еще и откажутся от работы с англо-русским Словарем, то голову снесет — многим тысячам читателей.
Засим заканчиваем, поскольку более скрупулезный разговор о подстрочных переводах СШ, опубликованных в Антологии, выходит за границы нашего исследования, а о самом сборнике нами сказано более-менее достаточно.