15.00
Потею в мастерской часовщика.
На улице рождественская сырость,
А здесь жара кромешная. Пока
Терпимо, впрочем. Бутерброды с сыром,
Салат, паштет, кружочки колбасы…
У гения пружин и шестерёнок
Обед. На стенке тикают часы.
Я молча жду. Пронзителен и звонок
Скучающего маятника шаг:
Туда… Сюда… Тягучие минуты
Уходят в прах под мерный стук в ушах.
И в такт часам, размеренно и нудно
Мой визави глотает бутерброд.
Потом идёт холодная котлета,
И кружку чая всасывает рот…
Я жду с моим поломанным браслетом,
Пока он не закончит свой обед
И в шкаф не уберёт тарелку с вилкой
(До этих пор молчания обет
Даю, поскольку рано лезть в бутылку).
А он хватает ломтик ветчины,
Лежащий под румяным сдобным тестом,
И даже объявление войны
Его сейчас навряд ли сдвинет с места.
16.30
Он ест, не замечая никого,
Чтоб мне и прочим смертным было ясно:
Он – Времени хозяин полновластный!
Причём, что характерно, моего…
И что ему падение комет,
Приток мигрантов, акты терроризма
И даже часовые механизмы
На фоне недоеденных котлет?
Устои мироздания поправ,
Он смотрит вдаль бесстрастно и бесцельно,
Забив на всех и каждого отдельно.
Эй, часовщик, а ты, пожалуй, прав…
Смешная жизнь с сумою на плече –
Ты мне награда, или же расплата?
Вот на стене часы без циферблата
Идут. Куда? И главное – зачем?
Как жаль впустую прожитые дни!
Но пробил час – вставляю ногу в стремя.
Отныне мне не наплевать на время!
Часовщика беру за воротник
(Застиранный халат трещит по шву)
И тычу носом в грязную посуду:
«Обед давно закончился, паскуда!».
Ах, если б это было наяву…
17.00
Но за окном по-прежнему зима,
А здесь, уже, похоже, дело к лету.
И часовщик опять жуёт котлету.
И я стою. И на плече сума.