1.
Как чудно и славно – день кончится только,
в окне появляется лунная долька
на тёмном небесном индиговом блюдце
и, кажется, сказки немедля начнутся:
деревья сомкнут шелестящие кроны,
и вот уже вместо деревьев – драконы
стоят недвижимо и смотрят сурово,
мгновение – с места сорваться готовы!
Вдали над чащобой /антенной/ дремучей –
летят птеродактили стаей могучей,
их крылья когтистые прочные тонки,
тягуче от ветра шуршат перепонки!
Повыше /в зените/ по млечной дороге
на крыши спускаются вниз носороги,
огромны, прозрачны, диковинно тучны,
но странное дело – ступают беззвучно!
Впотьмах закричат растревожено птицы,
видение тут же в окне растворится.
И лунная долька исчезнет в десерте
... рассвета!
Не верите, что же, проверьте!
2.
Голубая мышка грусти тихий вечер съест до крошки,
Оставляя на ладошке неба жёлтую луну.
Заиграет ветер лихо на невидимой гармошке
Город, будто бы кораблик тот же час пойдёт ко дну
Чёрной вороновой ночи, и его подхватит рыба,
Удивительная рыба перламутрового сна.
Несмотря на то, что город это каменная глыба
На спине своей по в`олнам понесёт его она,
Плавниками разгребая многоточия мгновений,
Пену воздуха густого, брызги звёзд и лунный свет,
В неизведанные дали к золотой стране видений,
В царство сонного покоя, где нет горестей и бед.
3.
Расскрипится половица – незаметный пустячок.
За окном заплачет птица, за печуркою – сверчок.
Лунный свет лизнёт окошко. Кто-то серый в пелене –
Может тать, а может кошка, или снится это мне.
Тени ползают как змеи, заплетаются клубком.
Меркнет лунная камея, обращаясь колобком.
По-над лесом, по-над лугом слышно уханье совы.
Ходят-бродят волки цугом, пригибаясь меж травы…
Ветер сядет на крылечке – он умаялся за день.
У молочной быстрой речки вдруг появится олень.
Злобно волки вздыбят холки, и – добычу окружать…
Под окошком втихомолку кошка шастает, аль тать? …
4.
На город ложится вечерняя тьма,
цветными огнями мерцает реклама,
и вот, серебром озаряя дома,
на небо луна выползает упрямо.
И город становится сразу иным –
прозрачно/загадочно/сказочно/странным,
из труб поднимается розовый дым,
а в воздухе пахнет душисто тимьяном.
Бесшумно трамваи ползут по мосту,
похожи на гусениц; в них человечки
устало сидят и глядят в пустоту
чепрачной, морозом не скованной, речки.
Фонарики льют восхитительный свет,
снежинки свивают серебряный венчик.
Звенит колоколец синицы – в ответ
бренчит восхищённо трамвайный бубенчик.
И время, как будто замедлило ход –
движения плавные, звуки всё тише,
трамваи скрываются за поворот,
с улыбкой луна поднимается выше…
5.
… Порхает снежных звёздочек пыльца…
Настурций рыже-огненных тельца
/на клумбах/ проморожено-стеклянны.
Их хочется согреть, как сирых птах,
зажав в руках, с улыбкой на губах
наивно-детской, мягкой, покаянной.
Дышать на лепестки горячим ртом,
и отнести болезных в тёплый дом,
поверив, что должно случиться диво –
что вздрогнут и вспорхнут из-под руки
они – крылаты, трепетны, легки,
и закружат по комнатам счастливо.
И станут жить до будущей весны,
спасённые от снежной белизны,
с моей ладошки воду пить, есть просо,
совьют себе уютное гнездо
за шкафчиком, забыв кем были до…
Ах, если б было просто всё,
так просто…