Трудно с этим жить,
но сколько бы не плакал
лист осенний о тепле –
всё равно он ветром
будет сброшен в слякоть,
будет инеем томить
на предрождественском стекле
линиями веток Палестины,
хладом свитыми неистово-алмазно,
будет биться
с обещаньем глины
погребальной,
будет строить скиний
коробОчки
умозрительными чертежами почек,
что однажды разорвутся в сини,
как сердца инфарктные –
обширно,
дабы миру видеть не заглазно,
а воочию –
дыхание листочков
новоявленных,
как будто мёдом взятых –
желтоватых,
клейких,
вновь знобящих
прелестью великолепья жизни
в каждом веке
и в любой отчизне
над печальным знаньем,
уходящих
слякотью
в объятья стыни,
ныне –
через дождик, слёзно моросящий.
Вопию
в пустыне
холода мирского к слову…
Но миражно,
вижу я духовной жаждой,
Гефсиманскими корнями, данной
над бичом верёвочным в продажных храмах,
как цветут сады Любви Нетленной,
выстраданной мыслящей Вселенной…
Трудно с этим жить,
но сколько бы не плакал,
лист осенний о тепле -
всё равно он ветром
будет сброшен в слякоть,
будет инеем
томить
на предрождественском стекле,
(как стих -
утайкою)
линиями
веток
внутривенной были
с их
алмазною напайкою
астральной пыли.