Как-то полночью унылой, я сидел пустой, без силы,
В размышлении над томом позабытого труда.
Задремав, склонясь на руки, я очнулся вдруг от звука -
Будто кто-то лёгко стукал в дверь закрытую всегда,
“Гость,- промолвил я, - стучится в дверь закрытую всегда,
Гость, которого не ждал”.
Ах, отчетливо я помню, был декабрь ненастьем полный,
И бежала от камина светотеней череда.
Я тонул в ночном круженьи, я скорбел без утешенья,
В книгах не найдя забвенья той, чье имя, как звезда.
Ныне ангелы на небе слышат как звенит звезда,
Здесь умолкнув навсегда.
В шёлковых пурпурных шторах проскользнул тревожный шорох,
Удушающим кошмаром, стиснув сердце в пальцах льда.
Страх мгновенный отгоняя, я поднялся, повторяя:
“Это гость войти желает, не желая мне вреда,
Гость полуночный стучится, не желая мне вреда,
Гость, которого не ждал”.
Дрожь душевную умерив, я пошёл к наружной двери.
“Мистер, - крикнул я, - иль миссис, я сгораю от стыда -
Задремал я ненароком, а ваш стук был крайне кроток,
Я решил - приснилось что-то, как бывает иногда,
Так что вы меня простите”. Дверь открыл и подождал -
Холод тьмы меня обдал.
Вглядываясь в тьму глубоко, бесконечно одинокий
Я стоял, и длилась греза, что доселе не видал,
Тишина не прерывалась и безмолвье в сны вплеталось,
Только слово вдруг раздалось, будто кто шепнул - “Звезда”,
Это я шепнул, и эхо возвратило мне “Звезда”,
Эхо, честное всегда.
Душу выстудив надеждой, дверь закрыв, я сел как прежде,
Но сейчас же вновь услышал стук, чуть громче, чем тогда.
В миг сомнения оставив, я толкнул оконный ставень -
Неприкрытый плотно ставень доступ тайне преграждал,
Время объявиться тайне - я достаточно гадал -
Это ветер в тьме блуждал.
Скучно стало мне и прозно, вдруг, крылами взрезав воздух,
Вылетел из ночи ворон, вещим признанный всегда.
Надо мной промчавшись резко, не пугаясь занавески,
С видом просто королевским - будто правом обладал,
На Паллады бюст над дверью, без малейшего стыда,
Сел и молча наблюдал.
Облик ворона у двери грусть мою слегка умерил,
И с улыбкой поклонившись, гостью я вопрос задал:
“Ворон, временем потертый, впечатляет вид твой гордый,
Грозный призрак царства мертвых, там где ночь царит всегда,
Может скажешь, как ты звался, там где Лета спит седа?”,
Каркнул ворон - “Никогда!”.
Я не мог не удивиться чёткой речи чудной птицы,
Хоть её ответ, конечно, смыслом мало обладал -
Ибо мудрено поверить, что ещё один истерик
Над своей входною дверью птицу эту же видал
И беседой заполночной ей суть речи передал.
Право, это-ерунда.
Ворон же сидел без чувства - чёрным продолженьем бюста,
Будто всё души томленье странным словом передал.
И промолвил я: “Как скоро, этот ворон стал мне дорог.
Все, кто был мне прежде дорог, улетели навсегда.
Утром он меня оставит, как надежды - без следа”.
Каркнул ворон - “Никогда!”.
Поразившийся повтору, столь по смыслу разговора,
Я подумал: “Без сомненья, это слово “никогда”
Затвердила эта птица от владельца-несчастливца,
Кто от бедствий вереницы сверхмучительно страдал,
И на смертном ложе лёжа, лихорадочно гадал:
“Снова или никогда?!”.
И уже не числя вздором, то, что мне прокаркал ворон,
Чьи глаза напоминали воду старого пруда,
Я, присев на край дивана перед гостем самозваным,
Размышлял над словом странным, что он мне ответом дал,
Что предрёк мне древний ворон, вещим признанный всегда,
Этим словом “никогда”.
Я сидел, сумев забыться мыслями о чёрной птице,
Чьи глаза меня держали, как железная узда,
Но, склонившись на подушку, вдруг почувствовал, как душат
Слёзы боли о минувшем, что исчезло без следа,
Вспомнив, как она лежала на подушках, молода,
Молодая - навсегда!
Вдруг сгустился воздух зримо благостью неизъяснимой,
Я воскликнул: “Серафимы от небес сошли сюда!
Это Бог своим веленьем шлёт тебе нектар забвенья,
Пей напиток исцеленья и забудешь навсегда
Свет, которым озаряла серость здешнюю звезда!”.
Каркнул ворон - “Никогда!”.
“Ты пророк - пророк, однако, птица иль исчадье мрака,
Брошенное буйством бури из иных пространств сюда:
В край круглогодичной стужи, где опустошенье кружит,
Где живёт кромешный ужас и безвыходна беда,
Ты скажи, в мирах нездешних есть забвенье навсегда?”,
Каркнул ворон - “Никогда!”.
“Ты пророк - пророк, однако, птица иль исчадье мрака,
Заклинаю небесами, что Господь обоим дал,
Ты ответь, смотря сквозь время, этой жизни сбросив бремя,
Обнимусь ли я в Эдеме с той, о ком всю жизнь страдал,
С той, что ангелам на небе ныне светит, как звезда?”,
Каркнул ворон - ”Никогда!”.
“Это слово - знак расстаться!” - крикнул я, боясь сорваться,
“Убирайся в царство мертвых, там, где ночь царит всегда,
Не оставив чёрных перьев у моей закрытой двери,
Чтоб я после не поверил в ложь, что ты мне нагадал.
Вынь свой чёрный клюв из сердца и исчезни навсегда!”,
Крикнул ворон - “Никогда!”.
И сидит над дверью ворон - беспощадным приговором,
С бюста бледного Паллады не слетая никуда,
И от мрака оперенья лампы свет бежит в смятеньи,
И струятся на пол тени, словно чёрная вода,
И душе моей из тени, что как чёрная вода,
Не подняться. Никогда.