Мне казалось, что я заурядна, как все дриады,
И, пожалуй, совсем не такую тебе бы надо.
Что нашел ты во мне? Какую-такую награду?
Что за небо в глазах увидел?
Я не знала, что музыка в тело вдыхает душу,
Что она проникает в недра морей и суши,
Что закон непреложный все-таки был нарушен,
Если смертный поет в Аиде.
...Как же пелось тебе в тот день, о, как тебе пелось!
Я тогда поняла, что верховный бог - это Эрос,
Невесомой рукой превративший музыку в Мелос.
Он один всемогущ, наверно.
Лишь однажды, в тот раз, увлажнились глаза Харона,
И крылатая Смерть беззвучно рыдала у трона,
И, глотая слезы, комкала Персефона
Безрассудно цветущую вербу.
Нет, неправда, будто из смертных никто не вечен.
Твой поход предерзкий давно уже был намечен.
Крыть богам - подобию нашему - было нечем,
Кроме разве бессилья злого.
Ну а ты презирал капризы взбалмошной Дике
И толпу менад, налетевшую с ревом диким:
"Прекращай, Орфей, убиваться по Эвридике -
А не то!.." И сдержали слово...
Ты уходишь вновь очарованным пилигримом.
Подними глаза, посмотри на меня, любимый!
Я теперь вот здесь, но, как прежде, тобой хранима
На глухой окраине мира.
Посмотри на меня, я не буду больше обузой!
Прогони сомнения, душу избавь от груза.
Не поверишь - слезы со щек вытирают музы
И в мажоре играет Лира...