Вы бывали в лесу весной?
Если да, тогда, конечно, слышали, что он наполнен с рассвета до заката птичьим пением: один концерт сменяется другим, восторженные поклонницы, которым талантливые певцы вскружили головы своими трелями, без ума от музыкантов! А заботливые мамаши примечают, кто кому приглянулся, и приглашают молодежь в дом на званые обеды, ужины, чтобы уже в кругу семьи окончательно убедиться, что новый зять придется ко двору. И каждый день – шумные птичьи свадьбы, свадьбы, свадьбы…
Полевой воробей Чик и тот пленил сердце Чиришки своей любовной песней, хотя и мотив ее простенький: «Чирр-чирк-чирик, Чиришка!» (я люблю тебя, Чиришка!) – но он пел эту песенку от всего воробьиного сердца.
И вот уже возлюбленная Чика на девичнике, не умолкая, расхваливала своего жениха:
– Обидная молва идет про нас, воробьев: мол, мужья наши – задиристые забияки, ревнивцы, наглые воришки. Вот уж нет: мой Чик – очень серьезный воробей, лучший летун и удачливый охотник: ни верткая стрекоза, ни шустрый комарик – никто от него не уйдет!
– Ах! Какой он красавец! Одет с иголочки: фрак пестренький, шапочка каштановая, на шее белоснежный платочек, жгутиком повязан! А какие глаза у него! Веселые-превеселые! Как он умен! Хотя и молод, но на мякине его не проведешь!
И тут же подружки наперебой начинают расхваливать своих молодых мужей: «А вот мой!..», «Ах! А мой-то!..»
Но вот отгремели шумные птичьи свадьбы, принялись молодожены, крыльев не жалея, искать подходящие квартиры подальше от родителей – ох, и устали они от родительской опеки! Пора жить самостоятельно, своим умом!
Чик и Чиришка для жилища облюбовали дупло старой березы.
– Чик-чирик! Места лучше и придумать нельзя для дружной большой семьи! – радовались супруги. – А какие чудные соседи: чета славок, трясогузок!
Принялись молодожены обустраивать новое жилье: Чик натаскал сухих душистых травинок, Чиришка протыкала все щели паклей и пухом – уютно в их доме!
Молодая чета полевых воробьев пригласила родителей на новоселье. Уж на что строга у Чиришки свекровь – и той гнездо понравилось! На новоселье родители наставляли молодых: «Живите дружно, тихо, без присмотра дом ни на минуту не оставляйте: вернулись в лес кукушки-гулёны, опять будут своих детей рассовывать по чужим гнездам».
И вот вскоре в гнезде Чика и Чиришки появилось четыре серо-зеленых в густую крапинку яйца. Молодой паре всему лесу хотелось рассказать о своей радости! Чиришка полетела приглашать родителей на первые смотрины, а Чик остался охранять гнездо.
Зорко глядит за гнездом Чик. И вдруг шум, гам по всему лесу: видит Чик: гонят подальше от своих гнезд птицы кукушку, в клюве которой яйцо. Разгорячился Чик, сорвался с березовой ветки – и за ней, норовит надрать ей хвост посильней, чтоб знала разбойница, что все птицы осуждают ее за бездушие к своему потомству.
…А кукушка та задумала с подругой хитрость: одна отвлекает птиц, а другая незаметно подбрасывает яйцо в покинутое хозяевами подходящее гнездышко. Пока Чик гонял кукушку по березовой роще, его гнездо пополнилось.
Прилетела мама-Чиришка с родственниками – и только крылышками всплеснула: вместо четырех яиц – пять, и все одинаковые, правда, одно чуть крупнее остальных.
Признался Чик, что не уследил за гнездом, забыл мудрые слова своей матушки! Стали родители припоминать, как другие птицы от чужого яйца избавлялись: вот славки, например, увидели в своем гнезде яйцо кукушки и всю кладку бросили – новый дом завели, а трясогузки поступили разумнее, выбросили чужое яйцо: своих бы детей выкормить и на крыло поставить...
Но молодая воробьиная семья твердо сказала родителям:
– Все, кто в нашем гнезде, – наши дети.
– Ох! И нахлебаетесь вы горя с этим кукушонком! – напоследок сказали родители, недовольные решением своих детей.
Уж теперь Чиришка от гнезда не отлетала, терпеливо высиживала яйца. А Чик заботился о своей любимой жене, потчуя ее разными вкусностями: то жирной гусеницей, то хрупким мотыльком, то сочной ягодой, то спелым зернышком.
Через две недели появился птенец-богатырь, рот во всю голову, пищит каждую минуту – есть просит. Видит Чиришка: не справляется Чик с прокормом, сама принялась мошек ловить.
Кукушонок, почувствовав, что приемные родители вылетели из гнезда, задумал быть в семье одним-единственным, любимым сынком. «Не нужны мне братья и сестры», – решил он. Подполз кукушонок под воробьиное яйцо, вкатил его на свою спинку, осторожненько придерживает его крылышком, а сам пятится к краю гнезда, опустил головку вниз, а потом резко откинулся назад. Яйцо, лежавшее на его спине, полетело вниз, на землю. Только избавился кукушонок от собрата по гнезду, тут и родители подоспели, сунули ему в рот мух и со всех ног опять умчались за добычей.
Передохнул кукушонок и вновь за дело принялся – приемных братьев и сестер со свету сживать. Вот уж третье яйцо понес. И вдруг... не удержал равновесие и вместе с неродившейся сестрой вывалился из гнезда.
Прилетели родители, смотрят: нет в гнезде их сынка-богатыря. Глянули на землю, а там… Сели они на ветку березы, горько заплакали:
– Ох-ох! Горемычные мы: лишились своих детушек!
Услыхала их причитания любопытная сорока, которой до всех лесных новостей есть дело, подлетела к гнезду полевого воробья, заглянула в него, а там – из скорлупок с трудом выбирается птенчик.
– Странные вы птицы! – с укором прострекотала сорока-белобока, – слезы льете, когда радоваться надо! Посмотрите, какой красавчик у вас появился! Вылитый отец!
Бросились родители к гнезду. Вот как бывает: с горя они и не заметили, что в гнезде осталось ещё одно яйцо, накрытое большим перышком!
– Чир-чирик-чирик! Какая радость! Вот Везун-чик! – ликуют родители.
Папа теперь с утра до ночи мошек, комаров ловит, мама с Везунчика глаз не спускает. Растет сынок не по дням, а по часам.
А сегодня смышленый, любознательный Везунчик вместо гусеницы на ночь попросил мать сказочку рассказать. Прикрыла воробьиха любимого птенчика крылышком, как теплым пуховым одеялом, и призналась:
– Чик-чирик! Сказок я не знаю. А вот, послушай, какой мне сон приснился накануне! Вижу всю нашу большую дружную семью полевых воробьев за праздничным столом. А на столе – всякое угощение! Чего только нет! Около тебя сидят еще три воробушка, как будто и не убивал их кукушонок. Радостно, весело за столом! Вдруг стихло все. Вижу, на пороге твой приемный братец появился. Наши родственники отвернулись, не хотят на него смотреть. А я выпорхнула из-за стола, обняла его. Залился он горючими слезами, просит прощение за весь свой кукушкин род, за отца, мать своих беспутных, которые делают своих детей сиротами при живых родителях, за себя, жестокосердного, что расправился со своими назваными братьями и сестрой. Как тут не принять сердцем такое покаяние и не простить его неразумного?! Простила я его! Тут и проснулась, – закончила свой рассказ мама-воробьиха.
– А почему кукушка сама гнездо не вьет, о детках своих не заботится? – спросил Везунчик у матери.
– Моя бабка мне рассказывала, а ей – ее прабабка, кукушка без гнезда осталась, потому что Бог наказал ее за гордыню, за неуважение жизненного порядка. Запретил Он на Благовещенье всякую работу делать – праздник уж больно великий: в этот день архангел Гавриил явился к Деве Марии с благой вестью, что она станет матерью Иисуса Христа! А кукушка возомнила, что ей все дозволено, сама знает, как жить, никто ей не указ. Вот и завела гнездо в запретный день. Рассердился Бог и наказал кукушку.
Ох, чирик-чик-чик! Если б кукушки не бросали своих деток на произвол судьбы, если птенцам их не пришлось бы скитаться-мыкаться по чужим домам, если бы не слышали они обидных слов за спиной: кукушата-подкидыши, то и дети кукушки не были бы такими обозленными, жестокими, – тяжело вздохнула Чиришка.– Ну, спи, радость моя, уже поздно!
Бегут сутки за сутками, неделя – за неделей, подошло время маленькому Везунчику постигать птичьи науки. Родители с любовью, терпеливо учили его летать, ловить мошек, укрываться от опасностей. Понял воробьишко, что в жизни ничто не дается без труда.
Вот уже встал на крыло весь молодняк березовой рощи. И сегодня у Везунчика, как и у всех первогодок, «летный» экзамен. Лучшие летуны, стрижи и чибисы, будут их экзаменовать. Волнуются вместе с детьми родители: робких подбадривают, торопливым напоминают о технике движений, но когда в воздух поднялись все птенцы, у родителей был только восторг от уверенного полета их детей!
И в эти радостные минуты вдруг по всему лесу прокатился стон-плач: «Ку-ку, ку-ку, ку-ку…» Это звала кукушка своих детей-сирот, но ни один птенец не откликнулся на эту печальную мольбу, потому что выросшие в чужих гнездах кукушата не знали голоса родной матери.
Жаль кукушку, но она сама обрекла себя на вечное одиночество.
Рисунок: Александр Плэчинтэ