Разве тебе нужны -
страницы из вещих книг,
сорванные с ветвей осенних дождей рукой?
Ночью приходят сны.
Напрасно бежать от них,
так как, куда ни кинь, - безвременье и покой.
Чей-то глубокий взор с
тревогой глядит в окно
клуба "Европа". Там, где пасмурный лик небес
нимбом упёрся в торс
воздвигнутых ввысь колонн,
Ты - оглянись в себя, чтоб вдруг разглядеть в себе
странную псевдожизнь
беспечных белковых тел, -
издали и в близи, - отчасти похожих на
сложную с виду слизь, -
разумную, между тем.
Город, ты был другим, когда началась война.
Там, где была Нева,
струится река огней.
Сотканные из тьмы, над нею висят мосты.
Днём голова у льва
направлена на коней,
взвившихся на дыбы, а вечером - на кусты.
Город раскинул сеть
пульсирующих дорог,
нервных трамвайных рельсов, тонких кишок метро.
Город закован в медь,
в туман и - немного - в смог.
Город хранит в себе - фамильное серебро.
Спрятанная в гранит,
по венам бежит Нева.
Нежит глаза дворцов дыхание площадей.
"Боже, царя храни..." -
послышится вдруг, едва
в полдень глухой удар, пропев в куполах церквей,
бронзовых статуй строй
с насиженных сдвинет мест.
Ночью взойди на мост, спугнув золотую тьму,
крепко глаза закрой
и, стиснув до боли крест,
вдруг ощути - в душе ты принадлежишь ему.
Мертвые знают, где
теплее всего лежать,
но промолчат. О том - спроси вековую пыль,
дабы в один из дней
в гранит своё тело вжать,
для Петербурга став - всем тем, чем тебе он был.