Поэма
В глухом лесу, где дуб столетний
Встречается так часто, как ромашка в поле,
Стоит избушка на поляне светлой,
И солнце здесь кругом, и тишина.
Здесь, среди дивной красоты природы,
Нашел приют монах-отшельник.
Здесь он живет уж десять лет один,
И редко кто к нему приходит в гости.
И день, и ночь монах в молитвах
Проводит месяцы и годы.
Ему не нужно ничего, и только с богом
Желает он общаться вечно.
И здесь, среди дубов столетних,
Обрел приют последний он.
Монах не стар: ему всего лишь сорок,
Но седина коснулась головы его;
Он с бородой, с усами, высок и худ.
В глазах его огонь духовный
Горит давно, с тех самых пор,
Когда обрел приют он среди леса,
И радость от общенья с богом
Коснулась сердца и души его.
Он не боялся быть голодным:
Питался мало и не видел смысла
В желудке полном и тяжелом.
Всегда одетым был легко и просто,
В мороз иль ветер сильный и холодный
Замерзнуть не боялся он в избушке.
Его очаг был мал собой и скромен,
Тепло недолго в нем хранилось,
И наш монах, герой поэмы этой,
Привык давно жить скромно.
В лесной избушке обстановка
Была простой: кругом иконы висели,
И свечи лики божьи освещая слабо,
Хранили молчаливо образы святые.
Здесь стол и стул у низкого окошка,
Кровать и табурет с кадушкою воды,
И полка с книгами святыми,
Всю обстановку дома завершали.
Такой была избушка у монаха
И в ней он счастлив был один.
Был май и наш отшельник
Гулял по лесу и дивился в сердце
Теплу весны и песням соловья,
Полянам светлым и цветущим,
Заботам птиц, зверей и насекомых.
Он здесь молился на полянах в полдень
И возвращаясь в сумерках домой,
За стол садился с новою молитвой,
Потом дремал в своей избушке,
А в полночь снова падал на колени
Перед иконами в углу и вновь молился,
Читал святые книги и иконы
Ему давали ночью вдохновенье
И он молился долгими часами.
Так каждый день отшельник проводил.
И вот однажды, майской ночью,
Когда молился наш герой усердно,
Ворвался в дом его мужик высокий
И крикнул громко на монаха :
«Кто здесь живет? Чей дом здесь?»
И обернувшись тихо на коленях,
Ответил мужику монах учтиво:
«Здесь дом монаха. Я отшельник».
Мужик нахмурился и взглядом
Окинул быстро всю избушку,
И крикнул, хмурясь, на монаха:
«Давай еду! Я целый день бегу
От царских слуг и свор собачьих!»
Монах поднялся с пола и к кадушке
Пошел неспешно за водой холодной.
Мужик небрежно сев на стул, уткнулся
В окошко маленькой избушки.
А наш отшельник ковш с водою
И два куска ржаного хлеба
На стол поставив, удалился,
И на кровать присев, вгляделся
В лицо непрошенного гостя.
И новый наш герой казался
Монаху странным, диким человеком.
Еще ни разу наш отшельник
В лесу глухом не видел
Бродягу, битого судьбою.
Лицо мужчины было в шрамах,
А взгляд казался страшным, волчьим.
И вид его внушал смятенье в душу,
И холод пробегал по коже быстро
От глаз прищуренных и хитрых,
Широких плеч и рук мясистых, сильных.
Видавший многое отшельник наш
Был удивлен возникшим страхом,
Но он сдержался и не подал вида
Разбойнику, чей вид любому человеку
Внушил бы ужас и смятенье.
Себя, взяв в руки и на стол взглянув,
Сказал монах разбойнику лихому:
«Прими, что есть. Питаюсь скромно я».
Лихой же человек взглянул на стол
И все, что было там увидев,
Сказал, нахмурив брови, нашему герою:
«Ты что монах, совсем безумный?
Питаешься одной водою и кусками хлеба?»
И наш монах, взглянув на мужика, ответил:
«Я каждый день молитвою встречаю,
И вечер провожу в молитвах сильных.
И даже в полночь я читаю книги божьи,
И вновь молюсь и к небу обращаюсь...
Уже не вижу я без бога смысла жизни,
А без еды мирской я обхожусь легко.
Хлеб черный да вода в ковше
Мне заменяет мясо и супы».
Разбойник, глаз ,прищурив, молвил:
«Уж тридцать с лишним зим на свете
Живу я и скитаюсь по селеньям малым,
По городам, лесам, и по оврагам,
И много видел я чего на свете этом.
Людей не мало повидал забавных,
Но вас, монахов и отцов святых,
Отшельников, аскетов и попов церковных,
Я никогда не понимал и смехом
Все ваши рясы черны провожал.
Я хлеб себе беру разбоем или силой.
А без вина и девок мне трудно жить.
Твой бог, которому ты молишься всегда,
Считаю я, давно уж этот мир оставил».
Монах на мужика взглянул серьезно
И в сердце боль невольно зародилась
За душу гостя, сбитого судьбою горькой
С пути людей, мирских, обычных.
И наш герой, монах-отшельник,
Предался мыслям о пути спасенья
Души разбойника и сердца от пороков,
Что тот собрал за жизнь свою лихую.
Но мысли путались и наш герой боялся
О боге с человеком диким говорить.
Он лишь печально улыбнулся и увидев
Глаза и шрамы на лице матером,
Молиться в сердце стал за человека
И за спасение его души от злобы.
Разбойник, снова опустив глаза на стол,
Сказал монаху, ковш с водою взяв:
«Спасибо и на том, что есть вода
И хлеб в твоей избушке старой».
И выпив с жадностью воды холодной,
Да съев куски ржаного хлеба,
Продолжил говорить смелее:
«В твоей избушке до утра я буду.
А после ночи к друзьям своим пойду.
Разделим мы добычу, и, быть может,
Остаток дня я проведу с девицей красной.
За деньги можно все купить сегодня,
А если нет, то силой брать все нужно
И не бояться божьей кары с неба».
Монах был удивлен, смущен, взволнован
И грешные слова разбойника услышав,
Сказал лихому человеку тихо:
«Зачем ты мне все это говоришь?
Я здесь живу давно и верю в бога
И пошатнуть мои обычаи не сможет
Ни вор, ни царь, ни барин, ни бродяга».
Монах вздохнул, поднялся на ноги и вышел
На улицу, с собою взяв лишь четки.
Минуты три бродил он перед домом,
Затем присел на низкую скамейку
И стал молиться за спасенье,
За очищение души и сердца
Сидевшего в избушке человека.
Отдав молитвам три часа ночных,
Вернулся в дом монах перед зарею,
Прилег тихонько на кровать свою и верил,
Что человек лихой забудет злобу,
Забудет грабежи, разбои и погромы,
Насилие, угрозы, гнев, жестокость.
На этой мысли сон героя нашего накрыл
И он лежал с глубокой верой в сердце.
Разбойник же на куртке рваной
Лежал в углу и спал часов уж восемь.
Печальна и смешна картина эта:
Разбойник и монах в одной избушке,
Среди икон старинных,
Спокойным сном накрыты были.
А утром, после восхода солнца,
Монах пред образом спасителя Христа,
Свой день встречал и верил в сердце,
Что люди все под богом ходят.
Пока ж молился наш герой усердно,
Проснулся и незваный гость монаха.
Поднялся, отряхнулся и, умывшись быстро,
Сказал хозяину избушки старой:
«Пора идти мне. День уж новый».
И, обернувшись пред порогом низким,
Последние слова сказал монаху:
«Спасибо за покой ночной и кров избушки.
Прости меня за грешные слова,
И помолись сегодня утром за меня».
Разбойник вышел на крыльцо,
И дверь, закрыв, избушки старой,
Пошел в лесную чащу быстро,
И там исчез за ветками деревьев...
Судьба героя этого мне не известна.
Лишь богу ведом путь его.
Но мне известно, что монах
Беседу с лиходеем помнил долго.
Он вспоминал разбойника и верил,
Что жизнь судьбу его изменит
И даст покой для сердца и души,
И он оставит промысел разбоя...
На этом свой рассказ я завершаю,
И вам дарю своей поэмы строки.
2009