Я возвращался из гаража. Поставил машину. Стало невыгодно оставлять её на стоянке возле дома. Во-первых, правительство объявило о поддержке отечественного производителя, в результате отечественные - на тридцать процентов подняли цены, в т.ч. и за стоянку.
Во-вторых, крещенские морозы, не хотелось бы мучить мою японскую подержанную девочку холодными запусками. Надо ведь поберечь, т.к. купить, что-то поновее, уже не представится возможным, спасибо опять тому же правительству.
По лестнице поднялся из наших бункеров, пересек трамвайную линию рядом с полпредством, пошел на остановку. Морозный день. То и дело сновали двадцать пятые, тридцать третьи, десятки, и вообще всё, кроме нужного двадцать девятого автобуса. Товарищи по ожиданию костерили мэра, за неумение наладить график работы автобусного транспорта.
На скамейке жался маленький котенок, видно брошенный кем то, и вызывал всеобщую жалость. Но никто не собирался его взять, как в рекламе, на руки и накормить кити-кетом. Подошел очередной двадцать пятый, желтый обшарпанный венгерский Икарус из прошлого века. Котенок сорвался с места и спрятался от ветра за двойным колесом. Дамы закричали, но двери закрылись и автобус поехал. Котёнок даже и не пискнул. На асфальте остался маленький кусочек шерсти.
Тут же подошел долгожданный двадцать девятый, я втиснулся, и ехал замёрзший домой. На душе было противно, а главное ехать было долго и от этого было ещё противнее. Никто не успел спасти этот серый комочек, а может, так было угодно богу.
Сегодня все будут ждать первой звезды, встречать светлое Рождество