На залитом южным солнцем плацу
получали пацаны ордена.
Ордена - они любому к лицу,
просто так не раздают ордена.
Ветер гонит пыль и камуфляж мнёт,
калаша нагретый ствол жмёт рука,
где-то в лагере гудит вертолёт,
не сгоревший и не сбитый пока...
Посечённая осколком скула
подживает всё ж - лицо не броня.
Прикоснулась смерть и мимо прошла,
бог не выдал, и не съела свинья.
Только, вот, не пощадила других
и другие заплатили сполна.
А генералы раздавали долги -
получали пацаны ордена.
В кулаке зажав металла кусок,
сжавши челюсти и возвратясь в строй,
мысль священная буравит висок -
дай же, Господи, вернуться домой!
Замолив себе немного грехов,
по ночам бумагу ручка грызёт.
А солдаты - те не пишут стихов,
они просто умирают и всё.
Они просто зарываются в грязь,
небо матерной молитвой кляня.
И на что их смерть кому-то сдалась
никогда им не удастся понять.
И мне тоже не понять, но моё
правосудие не стоит гроша.
Просто видел я пустое жильё,
где он жил, ходил, любил и дышал.
Те, кто выжил, с потемневшим лицом,
воротились без победы домой.
Чёрт с победою! В конце-то концов,
слава богу, что хоть кто-то живой!
И живут они с трудом - пацаны,
те, кого не отпускает война...
Ничего они уже не должны,
помнить всё - уже большая цена.
И когда таких встречаешь парней,
пьяных просто до потери лица,
ты не смейся уж над ними, не смей
воротить свой нос, как от мертвеца!
Со штыком сначала выйди на танк
и товарищей с пяток схорони,
а потом расскажешь мне, что и как,
как в людей стреляют лишь упыри.
Ты прости мне мой язвительный взгляд.
Не твоя и не моя здесь вина...
Только если есть на земле Ад,
ну, так это непременно - Война.
Обличителей нам роль не к лицу,
мы за всё не расхлебались сполна.
Может, нам с тобой на южном плацу
получать ещё свои ордена.
И, выписывая крендели слов,
не уверен я, что нас обнесёт...
Ведь солдаты - те не пишут стихов.
Они просто умирают. И всё.
1997