Сожжён на костре чернокнижник злодей,
В чащобе зарыт, под сосною...
«Остаться клянусь я навеки твоей», –
Так дева вздыхала с тоскою.
Носила букеты фиалок она
Ему каждый день на могилу,
А ночью молилась и слёзы лила:
«К себе позови меня, милый».
Вот слышит несчастная как-то во сне
Играет как будто бы арфа,
И кто-то ей шепчет: «Явлюсь я тебе,
Приди же, желанная Марфа...»
Таинственный голос узнала она,
В слезах проронила: «Помилуй...»
И вот, не очнувшись ещё ото сна,
Склонилась она над могилой.
В сию же минуту сознанье её
Пронзил оглушительный грохот…
Земля запылала, и из-под неё
Загробный послышался хохот.
«Что это, видение? Господи, нет, –
Промолвила дева, – о, боже...»,
Узрев пред собою восставший скелет
С обугленной в пламени кожей.
Родные черты неживого лица
Напомнили ей час разлуки.
Зловеще блеснули глаза мертвеца,
И к ней он простёр свои руки:
«Клялась быть моей до доски гробовой,
Так знай – я себе не подвластен,
Нарушила ты мой могильный покой,
И будет конец твой ужасен.
Покуда сам дьявол тебя мне послал,
Противиться я не посмею...»
Он крепко к груди тело девы прижал
И зубы вонзил в её шею.
Такими словами балладу свою
Закончил певец из Севильи:
«Был предан колдун чернокнижник огню,
Но нет меры дьявольской силе».