La presense et l'Image*
Эпиграф
Лишь поэзия является действенным средством борьбы против системы представлений и значимостей, не дающей говорящему субъекту переживать реальность в ее непосредственности, отделяющей его от Объекта и, в конечном счете, – от самого себя.
Последњи прилика*
Текст (Светлана Ильина)
У меня на яичниках куча спаек (последствия воспалений), температура неправильная… Боюсь, если мы будем тянуть с беременностью, у меня никогда не будет детей, т.к. на ЭКО денег после «паломничества» в Белград (дался тебе твой Павич!) у нас точно не будет, а проходить бесконечные «лечения» у меня не хватит ни сил, ни терпения. Вчера мы с тобой первый раз не предохранялись. Так хочется, чтобы нам с тобой хватило этого одного раза! Я даже не знаю, сколько дней спустя необходимо делать тест… Мы с тобой делали это, вроде, в благоприятный, пятнадцатый день цикла. Однако говорят, что ЭТО необходимо делать через день, - тогда точно «попадешь». Кто знает… Сегодня задумалась над тем, что могла подхватить от тебя ВИЧ. Но, видимо, мое желание иметь детей настолько сильно, что меня эта возможность уже не пугает.
Мне очень не хочется, чтобы произошло нечто плохое. Хотя мне кажется, что даже если что-нибудь случится, вместе мы сможем вынести все.
Рецензия 1. Положительная (Вероника Риммер)
Тексты Ильиной: классическое фрагментарное письмо, концентрированное настолько, что способно превратиться в черную дыру, засасывающую читателей в реальность текста, где практически невозможно существовать. Дискретность: произносимого, происходящего, замалчиваемого… Письмо, пытающееся скрыться за «подобием», намечающим его истинные белградские маршруты… Текста уже нет. Он исчез, растворился в посторонних шумах Скадарской улицы… Героиня все еще сопротивляется энтропии: пока она еще здесь, на окраине Москвы, сидит, ощетинившаяся пледом, однако, помимо своей воли, неосознанно, она уже скомпенсировала агрессивность свей защиты молчаливой готовностью к потере самоидентичности в возделываемом ею же «саду ветвящихся дорожек», еще до возникновения текста устранившись из распадающейся равноценности «там-здесь», с корнем вырвав коннотации.
Рецензия 2. Негативная (Криста Штайнхофф)
На этот раз Ильина попыталась своим «я» проштамповать всю фактуру, и это у нее, признаться, получилось, причем настолько удачно, что кроме этого самого «я» в тексте ничего не осталось. Хотя, вероятно, там изначально ничего и не было, как не было и того, что могло бы на бумаге громко отрекомендовываться как «Я»: ибо и самой Ильиной известно, что система означающих, абсолютизируясь, превращается в разновидность идеологии, и служит обычному обману, с которым читатель в данной ситуации и имеет дело. Посредством производства текста Ильина попросту расправляются со своими врагами, причем скорее с внешними, чем с внутренними. Таким образом, персонаж предстает перед нами не как «традиционное» Альтер-эго автора, но как порождение его садистских фантазий, во внетекстовой реальности вполне успешно реализующихся в процессах «говорения» в самые неподходящие моменты.
*Присутствие и образ. Yves Bonnefoy. La presense et l'Image (1981) // Entretiens sur la po;sie (1972-1990). P., Mercure de France, 1990
* Последний шанс (серб.)