Зелёная шероховатость авокадо,
банан краплёный, охра апельсинов.
Я прохожу по рынку. Фрукты рядом
застыли от зимы невыносимой.
*
Я тоже мёрзну. Минус на дворе.
Мечтаю ноги отогреть у печки.
Не холодно ли розам в январе
в стеклянном ящике с горящей свечкой?
Грибы, соленья, овощи – всё то,
что осень и зима хранят в подвалах.
Торгуют в куртках, шубах и пальто,
успешно сдав зачёт на "зазывалу".
Две продавщицы пьют горячий чай.
Я тоже с ними выпила бы чаю.
Бабулька, глазки-льдинки: "Выручай!"
Мне не нужна морковь. Но выручаю.
Ещё беру три луковицы, хрен,
я даже в них и не нуждаюсь вроде.
– Кто отпустил Вас мёрзнуть в январе?
– Одна я, дочка, кот да огородик.
Спешу сюда, поднявшись на заре.
Что, пенсия. Не выживешь сегодня.
Носки вяжу соседской детворе,
одаривая в праздник новогодний.
Сейчас вернусь и печку затоплю.
Поставлю чайник, погляжу на снимки.
Особенно я снимок тот люблю,
где с мужем мы, счастливые, в обнимку
под той ветлой, которой нет давно.
А дом стоит. Не дом, а так, лачужка.
По вечерам на снег смотрю в окно.., –
вздохнула на прощание старушка.
"Белёхонька. Течёт ли в жилах кровь?
Чем держатся её душа и тело?"
... Я чищу полусгнившую морковь,
как хорошо, что бабку пожалела!
И деньги в допотопный портмоне –
я вспомнила – сложив, закопошилась,
встряхнув кошёлку, улыбнулась мне
беззубым ртом и словно растворилась.
Назавтра снова, как и всякий раз,
не изменив себе, пройдусь по рынку.
Меня всегда притягивает ряд,
где творог, сыр и с ряженкою кринки.
Ну, а пока я пью морковный сок,
подсахаренный, но такой безвкусный!
Пусть будет милостив к бабулькам Бог,
которых мне на рынке видеть грустно.