Cнова меряю бЕгом от лун до тебя расстояние
и тревога моя откровением с джином разбавлена,
объясняй мне на пальцах, записывай в ночь показания
и субтитры на случай, коль вата в ушах вдруг оставлена.
Трупный запах от будней [вразрез сероглазым иллюзиям]
душит горло и нечем дышать в рамках выбритой совести,
мои доводы жить порезвились смертельным оружием
и не станут главой про любовь в сверхчитаемой повести.
Не боюсь темноты, куда хуже молчание громкое,
не дойдя до Деканьки вернуться с разбитой посудою,
я по жизни твоей февралями да снега котомками
расплескалась и стала бездумно фатальной простудою.
Так устала сбивать ноги в кровь и молиться отчаянно,
развяжи мне глаза и раздай про запас наколенники,
без меня утро пьёшь, в день зачатое ночью нечаянно,
и на кухне [из жалости?] с ряженой лепишь вареники.
Не танцуешь со мной буги-вуги в рассвет парапетами
и с оглядкой на «можно» пытаешь смущённое зарево,
Господа, подавитесь своими тупыми запретами
и не штопайте в жизнь под линейку расшитые правила.