Хандра и слякоть, слякоть и хандра.
Сколь ни меняй местами – сумма та же:
ночь перемажет небо жидкой сажей
и вызвездится тонкая мездра
чуть желтоватой траченой изнанки,
расплещет мо'рось сверху из ведра.
Январь – на убыль. Звёзд не наскрести,
как ни старайся, даже на пригоршню.
С утра без солнца – жалостней и горше,
чем слёзы повзрослевшей травести,
что втискивает в платье спозаранку
свой emploi, раздавшийся в кости.
Простудный город распростёрт на рейде,
до лета спрятан ветреный волан
и мой потёртый кожаный реглан
качаясь, будто висельник на рее,
обтянет свой причудливый фантом,
обматерив ветра Гипербореи.
Зима разломит палочки для суси
и рыбу-солнце с тусклым плавником,
запив для верности дешёвым коньяком,
проглотит в полдень и предастся грусти.
Цыганка-ночь золотозубым ртом
ощерится и яблоко надкусит.