Ты смотришь на меня с немым укором, ждёшь, что я начну извиняться, умолять тебя остаться со мной, а я лишь только хмурюсь, стараюсь игнорировать твоё нетерпение и размышляю о нас.
В какой категории наши отношения? Дружба? Мне кажется - синестезия. Иначе как объяснить, что я слышу все твои взгляды, обращённые на случайных прохожих? Они скрепят как старая, несмазанная дверь. Как объяснить тактильную зависимость? Мои пальцы на память перебирают воображаемые клавиши, преподносят тебе в жертву одну из сонат Брамса, ту самую вторую часть, Andante. Тебе это кажется всего лишь бессмысленной имитацией эпилептических взмахов крыльев птиц.
Как пожелаешь, милая.
Порой мне кажется, что я одержим. Бес, который поселился в моём сердце с червоточинкой, именует себя не иначе как Зависть. К любому, кто ближе к тебе. Хотя, казалось, куда уже ближе? Ты итак оказалась вживлённым мне под кожу организмом. Наверное, там раньше обитало сердце. Теперь там скребёшься изнутри Ты.
И всё тебе не нравится! Даже то, что я перетягиваю на себя все твои горести. Что это я плачу и страдаю за тебя. Что твоя боль - и моя боль тоже. Боже, как же с тобою трудно! Ты ведь не можешь жить в неволе. Тебе подавай свободу. А то, что за неё мы платим кровавой мордой, разбитой об асфальт, это нормально? Ты этого хочешь?! Неужели так трудно быть ручной птицей? Ведь, милая, я не тиран, да и в клетке томиться тебя бы никто никогда не заставил...
Знаешь, мне часто снится, что мы приезжаем в Испанию, и делаем передышку близ Каталонии, смотрим на горы. Помнится, кто-то считал, что их создал сам Сатана. Тогда дорогая, да, вы с ними созданы из одной плоти и крови.
На дворе уже вечер. Я беру тебя за руку, смотрю в твои глаза и вижу целую вселенную под названием Усталость. Тебе осточертело это место, эти люди, эти песни без смысла и фильмы с нелогичными счастливыми концами. Я держу тебя за руку и чувствую мелкую дрожь. Ты не боишься меня, нет. Ты ведь не видишь ни бесов, ни ангелов. Ты просто хочешь остановить эту бешеную гонку, развивающуюся в моём сознании. Ты хочешь, чтобы я перестал играть на твоих коленях Брамса и просто сказал тебе пару ласковых слов. Но это ведь дьявольски сложно. Знаешь, возможно, в той Каталонии я бы смог. Не здесь.
Так уж вышло, что всё это безвременье и межсезонье развратило нас. Мы потеряны, мы блуждаем впотьмах, но уже забыли про свет, который когда-то мечтали отыскать. И, обречённые на бесконечную борьбу, нам перестали быть заметны все эти запахи нарциссов, которые осаждают балконы твоего дома, эти пустые сияющие светила на небе, этот тёплый вечер, наполненный музыкальным потрескиванием горящей бумаги - наших с тобой билетов на самолёт, кстати. Мы больше уже никуда не полетим.
Мы напрочь заземлились в этом месте без начала и конца, без права на выход. Запутавшись в себе и друг в друге настолько, насколько это вообще возможно. Прости, но я правда не знаю, о чём нам сейчас говорить.
Слово - и ты псих.
Слово - и ты априори виновен.
Слово - и ты понимаешь, насколько я безнадёжно влюблён в тебя.
Будильник заставляет открыть глаза в шестом часу утра. Вчера кому-то надо было меньше пить. А снилась ты. Человек, мысленно похороненный мною пять лет назад. Беглянка. Тогда ты рванулась на край света в поисках лучшей жизни. Теперь остались только эти сомнамбулические разговоры с немёртвой, но и неживой женщиной.
И да, знаешь... с тех пор я больше никому не играл Брамса...