Жизнь протекала привычно: затерто и скомкано,
но развернула щедроты свои Ронконкома.
То ли шаман индейский, то ли их бог помог -
где-то в груди родился сладкий и жгучий комок.
Место в груди это было изранено ранее,
если пустует оно, то и сердце сохраннее.
Эх, довелось же наткнуться на острый твой нож,
к самому сердцу направишь его, подведешь.
Вновь открывается рана, хоть и давно зарубцована,
вновь просыпается чувство; сдавлено было кольцом оно.
Сладко ему напороться на нежно-тугую плоть,
сердце свое, слежалое, будто насквозь проколоть.
Кто-то поет отрешенно о безнадежности,
мы же с тобой безвозмездно овеяны нежностью.
Знаю я твой цинизм, только не прекословь,
это тогда, в Ронконкоме, встретили мы любовь.
Ты не смущайся, что сердце болит, разрывается
даже внутри легкомысленной самой красавицы.
Это тебя частичка, муки блаженной исток,
это в груди трепещет сладкий и жгучий комок.