Моей душе с печальною струною
с годами не становится ясней -
то ль музыка рыдает надо мною,
то ль я наполнен состраданьем к ней?
Мне нет покоя под небесным кровом.
Не потому ль невесел мой удел,
что тщетно я своим печальным словом,
как мог, утешить музыку хотел?
И всё ж душа трудилась не напрасно -
на ней лежит той музыки печать,
той, безутешной, что от слёз прекрасна...
Без слёз она могла бы замолчать.
Совсем затихнуть...О, какая жалость!
И станет мне до пустоты легко...
Зачем ты, музыка, в страданьи поднималась
и за собой манила высоко?