один владетельный синьор, библиофил и собиратель
звериных раритетных шкур (они во все века в цене),
с самим собой затеял спор о романтической триаде,
свой ежедневный терренкур свершая на хромом коне.
одна из дам была бела и вдохновенна, будто Моцарт,
терзала ночью клавесин, а днём — многострадальный двор.
ей говорили зеркала: ты наша королева-солнце,
таких талантов и груди никто не видел до сих пор.
вторая дама словно смоль была черна - чернил чернее,
чертее чёрта, но черты её внушали Божий страх.
на раны каменную соль небрежно просыпать умея,
на чувствах ставила кресты, надежды повергала в прах.
а третьей подобрать не смог синьор — ни имени ни цвета:
и не отмоешь добела, и дочерна не закоптишь.
письмо цеплялось за письмо, вопрос не высекал ответа,
а все пути добра и зла вели то в Киев, то в Париж.
его изрядно утомил процесс спектральных расщеплений -
бинарность графики порой милее живописных кущ.
когда прощаешься с людьми - на память остаются тени.
плетистых роз прекрасен рой - но на стене эффектней плющ.
а что синьор? нашёл приют в метафорической пустыне -
в библиофической глуши нетленный создаёт запас.
дилеммных не снимая пут, завёл малютку-герцогиню -
контрасты, право, хороши, но утомительны для глаз.