Было это всё тогда, в конце восьмидесятых,
Стал сынок наш в те года армии солдатом.
Отправляли мы его поездом с вокзала,
И куда их посылали я ещё не знала.
На присягу ездила я под Киев, в Дымер,
Там после Чернобыля ещё никто не вымер.
Комнату нам дали за бутылку водки,
Офицеры заходили закусить селёдкой.
Всех ребят, к кому никто так и не приехал,
Сын за стол наш пригласил и сказал со смехом:
"Налетай, ребята, ешьте от души!
Мамины котлеты очень хороши!"
Как смотрели на еду мальчишечьи глаза!
В горле- ком, а по щеке катится слеза...
Я смотрела на детей, а сердце тАк сжималось:
"Пусть бы, думала я, им поменьше досталось!"
Всем еды хватило и с собою взяли
И котлет, и отбивных, и печенья малость.
Двое суток пронеслись, уезжать пора,
Мы вдвоём не спали до самого утра.
Проводил меня на пост дорогой сынок
И заплакал, наконец, слёз сдержать не смог.
Он сказал:"Поехали!" и взмахнул рукой,
Сердце материнское стиснуло тоской.
Сын стоял, не уходил, пока было видно,
Всю дорогу плакать мне было и не стыдно.
Как мне было знать тогда, что сыну предстоит
Ереван, Степанакерт, город Сумгаит...
Позвоню, бывало, в часть, и спрошу я робко:
"Можно сына?" Мне в ответ:"Полк в командировке".
Если говорила с ним, повторял упрямо:
"Ты, мамуля, не волнуйся, всё в порядке, мама".
Это время, что наш сын в армии служил,
Для нас даром не прошли, добавили седин.
Кто имеет сыновей, может нас понять-
Ведь с детьми служили тАм и отец, и мать.
И у сына сын растёт,
Верю - внуку повезёт.