Услышав грохот его тележки, мама ставила на подоконник пол-кринки молока, отламывала краюшку пахучего хлеба (пекла сама), наказывала: « Не трожьте, для Степочки…»
Площадь привокзальная... Народу – прорва, но не трогали, не обижали, сами такие же - войной обиженные. Мужики, правда, случалось, плеснув ему, в ту же кринку, совсем не молоко грубо шутили: "Ну, расскажи, как под танк не пролез..."
Мне не прыгать по лужам...
Колесом не ходить...
Если б просто контужен,
Или просто убит.
На степном полустанке,
Нас никто не щадил,
Мы могли б и под танки,
Только кто б научил.
Мы же только с гражданки...
Вальса школьного медь...
Мы могли бы под танки,
Но ведь надо уметь.
Я обрубок, калека
Под ногами у всех...
Толи пол человека,
Толи все ж человек.
Как бы было все проще...
Нет ни слез и не сил,
Мир - вокзальная площадь -
Христа ради просить...
Ну, какая гордыня?
Что о том говорить...
Я б дошел до Берлина...
Если мог бы ходить.
Я к тележке пристегнут
До конца своих дней...
Мне уже ее грохот
Лязга траков страшней...
Но в толпе суетливой,
(Жизнь у всех-то не мед)
Все ж найдется служивый
В кружку водки плеснет...
"Ну, бывай, мне на скорый...
Колбаса, сухари..."
И отсыпит махорки:
"На здоровье. Кури".
Нету лучше уюта...
От вина сам не свой,
Не прогонит Анюта,
Так приткнусь в весовой.
Вновь солдат неумелый
В самом первом бою,
Я здоровый и целый
Над окопом встаю,
Над разбитой землянкой...
А с небес надо мной
Вновь "Прощанье славянки" -
Вновь мой вальс выпускной.
Здесь комбат нам доверил:
"Три шага до высот".
И все три я отмерил...
А до них-то - пятьсот.
На степном полустанке
Здесь у братских могил...
Мы могли б и под танки,
Только б кто научил.
Мы могли бы под танки,
Но ведь надо уметь.
Мы же только с гражданки...
Выпускной, звучит медь...