Нарисуй, дитя, в своей тетрадке,
что-нибудь цветастое – до слёз –
утомили взрослые порядки,
как зубная боль и токсикоз.
* * * * * * *
Нарисуй, дитя, кого попало:
солнце, дом, цветы и мотыльков …
У меня сегодня жизни мало,
мало света, мало облаков,
небо с пресловутую овчинку,
город гонит, не зовут поля
и не принимается в починку
полу обнажённость короля.
* * * * * * *
Нарисуй, дитя, зелёным цветом,
голубым, оранжевым – любым –
женщину простившую поэта
и весенних яблонь белый дым.
тополёк зелёный, что у матки
вымя изумрудное сосёт …
И храни, дитя, свои тетрадки
потому, что "гамбургский" в них счёт.
* * * * * * *
Ах, как не хватает нам, порою,
нас тогдашних, звонких и лихих,
верящих в Кощея и героев,
и поющих прозу, как стихи.
Нарисуй, дитя, что мы забыли –
белый свет, когда он, вправду, бел!
И найдутся спрятанные крылья …
Боженька, ты этого хотел!?!