Плохая. Сломана игрушка.
Я не вернусь под эти стены.
Я не зашью загнившей раны.
Да и вообще, чуть-чуть лишь больно.
Да и вообще, чуть-чуть – и осень.
Какой-то я под вечер стала
Как будто даже нетелесной.
Чего же так устали кости?
С желаньем заглянуть под крышку
Я провалилась к дну всем телом.
Меня зовут из ярких окон,
А я молюсь на розы в парке.
Чтоб в середине дня так жарко,
Чтобы опять всё те же руки.
Чтоб вновь песком засыпать веки
И не видать, как им там больно.
Мозг изнасилован бескровно
Настольной лампы скользким светом.
Он необъятный и желтушный,
Его не терпят даже мухи.
Всё нестерпимо и бессвязно.
Наверно, так, как у собаки,
Когда в её железной банке
Сухая лишь трава да блохи.
А хлеб, пропитанный сметаной,
Хозяин сам давно не видел.
Воров во двор и не заманишь.
Пёс смерть отпугивает хрипом.
За что же так? Но будет снова.
Мы вновь и вновь встречаем утро.
И в пазуху залез котёнок,
Ещё не задушивший мышку.
И есть же повод улыбнуться:
Тому, что Бог простил Иуду.
Тому, что птицы строят гнёзда.
Тому, что где-то ходят письма.
Что кто-то поезда встречает,
А кто-то спит, обнявшись с кем-то.
А мне тошнит. Болит. Я брежу.
Плохая. Сломана игрушка.
17.08. 2005.