Осенний лов.
Уходим за моржами.
Они на льдинах
чёрными ножами,
На солнце ослепительны клыки.
Мы медленно ползём среди торосов,
И, патронташи в сторону отбросив,
Мы целимся с подогнутой руки.
Секач, врага почуявши, парную
Задрал башку.
Он мечется, ревнуя
К лежащим рядом подданным своим.
Они на льдинах нервно застывают,
Они о смерти думать заставляют,
И нам стрелять не хочется по ним.
И не стреляем.
С рёвом окаянным
По скалам хлещут волны океана,
Свергая камни, берегу грозя.
Секач поводит мордою усатой,
Раздутым носом нюхает пассаты,
Не отводя жестокие глаза.
Бояться не привык хозяин льдины
Зубов медведя, выстрела, дубины.
Он, поднимаясь, сбрасывает ливни
Соленых брызг в распахнутую звень.
Отточенные бивни, словно бритвы.
Они блестят, готовые для битвы.
Он морж могучий.
Морж! А не тюлень!
Он вызов нам бросает, гонит самок
Из вдавленных на льдине тёмных ямок,
И застывает грозною горой.
Трусливо не спасается в побеге
И напряжённо ожидает бой.
Понять не может глупый:
в миг единый,
Один лишь раз взорвутся карабины,
И дымной кровью захлебнется рык.
Но Лешка-кок, охотник заурядный:
— Да ну его, —
махнул рукою, — ладно,
Самоубийца чёртов, ледовик!
Но спать я не смогу до поздней ночи:
Всё кажется, что морж вослед хохочет,
Пружинистыми ластами грохочет
И — носом в снег — ретиво и легко.
И мы стоим без всяких сантиментов,
И до него от нас — пятнадцать метров,
И две секунды жизни у него…