БАТЯ

         
   Ружье просто оттягивает плечо…Жара… Вот это охота на нашем северо-западе,
юга сплошные! Вот и опушка. Наконец-то  - хуторок на опушке, такой уютный, ак-
куратный домик , несколько стожков, плетень не наш, скорее украинский, даже гор-
шок глиняный на плетне висит. Так уютно и тихо вокруг…Просто физически уже по-
чувствовал молоко холодное, деревенское- пью и пью, утоляя измучившую жажду.К  дому подошел, опять тихо, собака лежит у конуры, глаза чуть приоткрыла и видно, решив, что я интереса никакого не представляю, глубоко вздохнув, уснула.Куры, лениво что-то поклевывая, тоже на меня никакого внимания не обращают, теленок, лежа у стожка, молчит и только, еле слышно, мерно жует свою жвачку…«Хозяева!»- тоже негромко позвал. «Хозяева!»- уже громче. Ну, что ж! По крылечку и – в дом. Какая чистота…и уют…А запах!  Тут смесь и борща и мяска жареного, а еще сильней-пирожков только испеченых…Что же делать? «Хозяева!!!».
 
   Вот попал-сказка «Аленький   цветочек»! Осталось только чтобы скатерть-самоб-
ранка вдруг  передо мной явства разложила и Голос сказал: «Здравствуй!».Легкая, еле слышная дробь шагов по крыльцу, дверь резко хлопнула, я даже моргнуть не успел,- «Папа!!!». Я резко обернулся и девушка (ах, какая милая!) испуганно от-
шатнулась. Я понял – тюрбан из полотенца, разгоряченное лицо и дивный запах
деревенской бани, вот почему в доме никого не было. Уже без особого страха: «Вы
кто?»- «Прохожий, попить зашел, а в доме никого…». Плечо совсем устало, осторож-
но снял ружье : «Не пугайтесь, мне б попить, да пойду дальше.» Улыбнулась: «Да я
уж и не боюсь. Вы присядьте, вижу- устали. Я скоро вернусь,в баньке только поря-док наведу. Сейчас папа придет, так что Вы его , как меня, не пугайтесь»-хихик-
нула и убежала. Что делать? Сижу, жду, отдыхаю, слюну глотаю… 

  Руки затекли, открываю глаза…Ничего не понимаю! Одно знаю- спал! Уронил
голову на стол и уснул. Глаза чуть в сторону скосил-сидит красавица молча и улы-
бается такой нежной и милой улыбкой, что сон вмиг слетел: «Вы уж простите-устал,
пожалуй пойду.»- «Куда уж, смеркается…Идите-ка Вы в баньку, здесь заночуете, а
поутру- дальше пойдете.». И улыбка ее открытая, светлая- вмиг остудила, - я ж тебе только помощь предлагаю…
    
    В баньке я попарился от души, аромата такого трав свежих и веников я больше
никогда в жизни не испытывал. В дом захожу и столбенею! Пес-то огромный, что
во дворе днем меня просто «не увидел», глухо зарычав, вздернув верхнюю губу и
показывая великолепные клыки пошел на меня. « Шарик! Назад!»- улыбается-«Вы
не бойтесь, он всегда в доме, когда папы нет». Намек понял. Вобщем-то намек  не-
нужный, но , с точки зрения хозяйки, наверное небесполезный. «Я как Ваш домик
увидел, молока деревенского, холодного до жути захотелось…»- « Сейчас!»- через
полминуты, как в сказке, в глиняном горшочке холодное молоко. Выпил залпом,
не отрываясь. А потом – просто объелся необыкновенно вкусной едой, чего только
не было, а особенно получились пирожки с заячьями потрохами! И говорили, говорили…

    Оказывается ее отец должен был сегодня вернуться из больницы- живот прихва-
тило,терпел, а заезжие охотники решили его отвезти в город- в больницу ( вдруг аппендицит). Так и вышло- аппендицит! Ждала его, всего наготовила и баньку свар-
ганила,а отец, видно, завтра будет, а встреча- для меня вышла. Отец Аленушки здесь егерем служит, матери у них давно нет, Аленка отцу по дому помогает да заочно учится , мама моя(!), в МГУ (!!!) на литературном… Вот такие открытия в лесной чащобе бывают…
   
  И как бы весело не  было, как не дружелюбны мы были, строгий и неотрывный
взгляд огромного Шарика меня очень смущал, а Аленку- я видел, забавлял и сме-
ялась она от души…
   
  Какие-то  странные образы – мужчина бородатый, все смотрит и смотрит на меня,
Аленка, все просит и просит чтобы я пил, а мне жарко и душно и белье все липнет ко мне,а я ненавижу мокрое, потное белье и прошу и прошу, и прошу Аленнку:
«Пить!».Боже,а в груди- будто камень, дышать-то как тяжело и , будто из тумана, бородач:«Аленушка,очнулся!»- «Ой! Наконец-то!». А ж в ладоши прихлопнула!Сквозь
занавески вижу, что день на улице, прямо напротив меня на стенке висит мое ружье, голову поворачиваю- бородач! И улыбается: «Что, сынок, полегчало, а мы уж хотели тебя в город, к врачам» . Вдруг- Аленушка : «Это папка мой! Ну, что ,
выздоравливать будем?»-«Да…»- и сам не узнаю своего хриплого чужого голоса. А отец ее: «Ну ладно она- девчушка, а ты – не юнец уже, а после бани- молоко холодное.Думал ли?»  И весело мне стало , из последних сил улыбнулся и опять провалился в свой мир полутеней и непонятных образов.
   
   Глаза мне больно открывать, сквозь ресницы вижу, что бородач, сидя рядом со мной в кресле, засыпая, клюет носом. Чувствую, что рука моя в его огромных ладонях мягко сжата, а у меня от этого так тепло на сердце… Сквозь ресницы вижу как Аленка его уговорила и спать увела. И сразу плохо и одиноко. А вот она снова появилась и, как ее отец,взяла мою руку в свои ладони…Я глаза боюсь открывать, дышу еле-еле. Думаю, что именно в этот миг я стал выздоравливать, когда, именно в этот миг, я очень не хотел , чтобы выздоровел. Аленушка вдруг поднесла мою руку к своим губам и тихо-тихо стала ее целовать, чуть касаясь губами, а потом, когда сердце мое готово было выскочить из груди,улыбнулась
хитренькой своей улыбкой и сказала, глядя в мои ресницы: «Ты, притвора, ниче-
го не думай, а только я теперь поверила, что нежностью и лаской можно человека
за несколько минут на ноги поднять- так древние учили!». Я уж хотел что-то ответить,но она ладошкой своей рот мне прикрыла: «Спи, охотничек…». Я глаза совсем и закрыл…А через миг короткий горячий поцелуй в губы ударил как током, глаза открыл- никого нет,в бреду что ли опять?
      
   Думаю уж полдень. Зашел батя, я, как заговорил, так  стал звать его. Меня на край постели сдвинул,  рядом несколько одеял постелил, опять меня на руки взял и, закутав в одеяла, на руках вынес на улицу, приговаривая, что больно хилые мужички пошли нынче.  На дворе, посередине, телега, коня только не хватает, сена на ней- гора! Батя меня  туда сгрузил, одеяла чуть распеленал: «Грейся на солнышке!»  - ушел.  Счастье- то какое!Небо такое голубое, редкие облака! Солнце! А воздух!  От восторга касаюсь рукой лица и, вдруг, мгновенно пот по спине- борода!  Немного отпустило, что вспомнил- я в отпуске, искать меня некому в это время…Сколько ж я здесь валяюсь? И опять- просто пот полил : а в туалет – то я как ? «Батя!!!  Батя!!!  Батя!!!»  Он чуть не кувыркнулся пока бе-
жал ко мне: «Чего ты с ума вдруг сошел?!»-«Меня нужно в больницу!»-«Сдурел?"-
«Нет!Как я тут…здесь…в общем… в туалет …». Смеяться он умел… « Не переживай».
   
  Вечером: «Батя, я женат, ты не думай, просто стыдно бы было…Аленка твоя очень
нравится, но , как бы тебе сказать (вдруг вижу его хитрые, как у Аленки, смеющи-
еся глаза)- Шарик ее очень уж сильно стережет!" И вдруг, впервые, в полный голос
смеемся оба от всей души!  Похлопал по плечу: «Я тебе верю, себе верю, Аленушке верю, а более всего- Господу Богу! Ладно, о чем говорить. Выздоравливай!».
    
   Недели две я провалялся, наконец настало время, когда я вновь встал на ноги твердо и уверенно, стою посередине дома, рюкзак за плечами, стволы за спиной…Не хотел прощаться- тяжело. Батя, как дух на пороге: « Что, подгадал? А, подумал, что родной стал или мы тебе как?»- «Так я потому и…»- «Дурак!»- и пошел. «Батя! Я ж как лучше хотел!»-«У тебя, сынок, отпуску, как я понимаю, еще недельки полторы, вот и прощайся потихоньку, мы ж тебя за родного приняли… Ленку, смотри, напоследок  не влюби, да и сам…».-«Батя!»- «Да ладно, завтра, с утречка, в тайгу сходим – сам же просил показать, вот и покажу охоту…». «А Шарик-то»-он захохотал –«Никогда не кусается!».Эх, Батя, ты мне тоже нравишься, но не нам с тобой решать…Да и я, хоть и чудо- твоя Аленка, но у меня уже есть свое чудо…. 
    
   Только в детстве я так спал-  как в омут проваливаясь ! Уже понял, что батя будит, но сон такой сладкий …И вдруг полилась холодная водичка по груди ! «Батя! Ну ты враг!».А он только  ухмыляется, довольный. « В лес не пойдем. Зорька сейчас такая, что навсегда запомнишь, как рыбку здесь ловил!».. До хруста в суставах потянулся, пожаловался неведому кому на Батьку вредного, - поднялся… Смеется : «Давай, давай  быстро! Да вставай же, наконец!».  Долго я потом вспоминал эту зорьку… И уху… И рыбку жареную…
    
   И много уже лет с батей созваниваемся, все встретиться хотим, а об Аленке, оба- ни слова ! И боюсь я сказать: «Батя! Еду!». Боюсь увидеть эту всепрощающую улыбку Аленки, боюсь признаться самому себе, что кроме меня ей никто не нужен…Аленушка!!! Но  я же люблю другую!  
   Прошли уже годы. И немалые… Верю, что помнят меня два, очень дорогих для меня,человека. До слез горьких, до бессонницы бесконечной, помню я вас- тебя, Батя, и тебя,Аленушка, но всегда боялся и сейчас боюсь твою жизнь, Аленушка, исковеркать и живу только одной мечтой, что нашла ты счастье свое и забыла меня навсегда… Навсегда!!!Только вот мне позволь – помнить… Аленушка моя…