Есть, похоже, во мне восточное что-то,
Видно, все же я родом оттуда,
Каждый раз влюбляюсь в кого-то,
И как манну не жду загробного чуда.
Пью вино и земных красавиц ласкаю,
Не руками, так просто ласковым взглядом,
Раз Всевышний мне все это нынче прощает,
Значит это Всевышнему нашему надо.
Если, все что мы делаем в этой жизни,
Предначертано было нам нашей судьбой,
Так зачем осуждать меня с укоризной
Чьей-то ханжески-чопорной головой.
Как Хайям, я хочу любовь воспевать,
Не правителей нынешних и не знать,
Что они по сравнению с женщиной значат?
Час проийдет, их не вспомнят и не заплачут.
До Хайяма, конечно же, мне далеко,
Между нами лежит с дясяток веков,
Но и нынче же должен кто-то любить
Даже в нашей стране, стране чудаков.
Мудрецом называть я Хайяма не буду,
Хоть и пью, почти также, как он, беспробудно,
И поэтом, как он, себя не считаю,
Просто жить без вина в этой жизни паскудно.
Лучше уж умереть от любви, чем от злости,
«Лучше уж от водки, чем от простуд»,
Ну а если Творец с меня строго вдруг спросит,
Я скажу: «Все пути все равно к тебе приведут.
Нужно сеять добро, ты ведь сам говорил:
«Возлюби своих ближних!» И я возлюбил,
Не гонялся за златом и серебром,
А любовь и ласку многим дарил!»