Как будто нищие под окнами в саду,
Сносив дотла осенние одежды,
По снегу талому кой как, едва бредут –
Деревья голые, и в струпьях, и во льду,
Храня за пазухой последнюю надежду.
Зимою сумерки – три месяца в сезон,
И свет у тьмы на побегушках, что ли…
Застряв в сугробах – ноги колесом –
Стоят деревья, погружаясь в сон,
Не чувствуя ни гибели, ни боли.
И соки стынут, замедляя ток,
Среди иззябших, чуть живых волокон…
И где-то в ветках, сбережённый впрок,
Анабиозом скованный росток
Упрятан в почку, как в промёрзший кокон.
Морозы, мороси – ко времени ли, нет –
Что в железа – во льды сковали кору…
И сон – не сон, а бесконечный бред –
На день? На год? На миллионы лет?
Или на миг… как знать? – предстанет взору.
Всё может статься… Не велик резон
Пытать судьбу – век короток ли, долог?
Упала оттепель на снег, как на газон,
Подстриженный по моде – под сезон…
Жестка стерня его из ледяных иголок.
Перезимуем, переможем… Впредь
Лишь будем твёрже и в делах, и в вере!
Жизнь – худо, бедно – пересилит смерть,
И по весне листва, сквозь почек твердь,
Ворвётся в сад, как друг желанный в двери.