Сказочные коты

Сначала они являлись ему как силуэты, скользящие через комнату, как стрекозиные шуршащие крылья, как узорные потоки, эти древние морские потоки богов земли. Он не хотел на них смотреть, гнал их прочь из мозга, вон из своих замысловатых извилин, из своего правильного, но временно пошатнувшегося миропонимания. Вещи открывали свои неожиданные стороны, куртки на вешалке шевелили мохнатыми лапками, улыбались заповедными глазами. В дому завелись тараканы, мыши и печаль. Всё от безысходности бытия, конечно, откуда ж ещё взяться всей этой заразе? За окном в миру свирепствовала поздняя осень, последние листья вяло слетали с веток, не то, что слетали, а так, пропадали куда-то. Грибники не находили грибов, грибы не находили грибников, узоры плелись и так, как созвездья на коже. Тёмные неглубокие пруды в лесах скрывали грусть, на их гладкой холодной воде лежали листья, отражения беззаботно росли головами вниз. Бабочка коченела в холодном осеннем воздухе, сидела, полуживая, у железнодорожного полотна. Во дворе хрущёвки золотым огнём горели крупнолистые каштаны и один поздний клён. Всё такое вокруг уже кончилось, а они этого как бы не замечали, отматывая стылое время вспять внутри своих деревянных тел, увитых годовыми обручальными кольцами. В мире горели жёлтые окна, укладывались спать маленькие дети, плелись вдоль кустов вдаль загадочные коты, шли поезда, везущие из дальних краёв людей – посмотреть на родину. Мир погружался в бури цветных слов, в кружение цветных снов. Куртки на вешалке таинственно улыбались, сказочные коты несли сквозь сумерки свои вселенные в ушастых головах, мерно покачивались звёзды в ветвях деревьев, опускались на дно чаинки в чашках на гостеприимных кухнях, и сладкие пирожки с малиновым вареньем посапывали во сне. Шумели дороги, спешили машины, шуршал по инерции чёрный асфальт, по которому на цыпочках шёл дождь.