Поутру под окном собирался народ.
Он ушёл, бросив дом, в свой клестовый поход.
Воем выли жена и детишки,
И рвались на показ его книжки.
Только он далеко – восемь перьев совы
Беспокойно торчат из его головы.
Ястребиная сталь на запястьях,
Да рубаха в листве и ненастьях.
Там где день не у дел, где щавель и хвощи
На дорогу ему наступили хыщи.
И кричали в него и свистали
И помяли запястья из стали.
Он орлом зарыдал, он забился совой,
Нота «ПИНЬК» взорвалась над его головой.
И восхитив хыщей с пол-дороги
Он оббил о берёзы им роги.
И хыщи загрустили – в безрогости
Не удержишь болотистость в строгости.
А кикиморы мелко хихичили
И в хыщей камышинкою тычили.
Ах, не стал он дослушивать сплетни болот.
Он ушёл, как и шёл – от себя на восход.
И порхали лазурные птахи
Над дырявою тканью рубахи.
Ты победой украшен – походник судьбы.
«Я ни нашим ни вашим – я рыцарь ходьбы,
А победы оставьте победникам,
Что сидят у жены под передником.
Ах, и сам я, бывало, на ласточкин круг
Находил удовольствие в лапах подруг.
Только нынче я выбрал походство,
Первоходство – сиречь первородство.
И пока». И ушёл в камышовый затон,
Лишь рубашечный шёлк пламенел, как бутон.
А болотце рыжело и ржавилось –
Знак руды, и руды здесь прибавилось.