«Отстирано небо до белых проталин,
до солнечных бликов на сгибе рассвета...»
Как можно ТАК писать, Как можно ТАК видеть? Можно...Если склонить голову набок, прикусить в зубах травинку, немножко погрустить, потом улыбнуться – и увидишь – ТАК...Но для этого надо быть либо поэтом, либо женщиной, а ещё лучше – и то и другое...
Мне, сознаюсь, тяжело было писать статью про Марину, как тяжело бывает говорить о человеке, который тебе близок... Всё кажется естественным, всё – как и должно быть, а в этой естественности, в этой обыденности – и сказка, и душа, и стихи... Можно спорить – есть ли поэзия женская, и чем она отличается от мужской. Я не буду – я знаю, что есть, и знаю, чем отличается. По стихам Марины знаю. Это – когда душу – не выплёскиваешь, а бережно подаёшь на ладонях, когда – понимаешь с полуслова, когда видишь фальшь – и прощаешь, когда к себе, своим чувствам – требования во много раз выше, чем к другу...
Вот это – прощение других и суровое осуждение себя, это – любовь с широко распахнутыми глазами (а так больнее) – и есть – стихи Пёрышка...
«Провожала я тоску- беззаконницу»....
Я часто слушаю эту песню Марины, слушаю и голос, и слова, которые неразделимы для меня – в них есть глубина, и бархат, и слёзы...
Ей удаётся – естественно, без натянутости – написать такое исконно русское, такое женское как «Плачи...»
Мамочка, водой умой меня с озерца
Он не мой, да мне - немой, по сердцу…
Не сказать отдать, и молчать продать
душу беличью…
Как скажи, смогло ты меня предать,
сердце девичье?
А в глазах его стынь - сырой свинец,
перекатами,
А румянец щек жарит дней конец
да закатами…
Мамочка, умой водой да крещенскою,
сглазил дуру он, меня деревенскую…
И это – тоже недаром. Подсознательно, на каком-то древнем, почти забытом уровне, там, где нет модных иностранных слов «эмансипация» и «феминизм»,там, где женщина – подруга, жена, мать, там – судьба женщины если не трагична, то, по крайней мере, предсказуема в главном – в потерях.
Женщина теряет любимого, уходящего – не важно, на подвиг ли, на охоту – вернётся-то немного другой человек; женщина теряет детей – вырастают и улетают вить свои гнёзда; женщина теряет себя – не только внешнюю красоту, но и тепло близких...И ощущение потери – в стихах Марины.
«выживу в который раз.…,но надо ли
слово «вечность» из ледышек складывать?...»
Но всё это – по-большому счёту не так и важно, пока в сердце – любовь.
Или – важно? Как сохранить себя и чувство, когда сердце, в извечной женской мудрости уже готово к потери?
«Хочешь, стану золотою рыбкой,
Что бы вмиг исполнить три желанья?
Хочешь, я сладкоголосой скрипкой
Для других спою твои признанья?
Хочешь, я звездою путеводной,
Поведу кораблик твой к причалу?
Хочешь, я рекою полноводной
Буду без конца и без начала?
Хочешь, все сомнения развею?
Хочешь, растворюсь в лучах рассветом?
Только не любить… я не сумею…
Даже не проси меня об этом….»
Но есть ещё – кроме осознания своей женской слабости ( в которой – и вековечная женская сила), ещё и осознание, определение своего дара – светлого, и, как всё светлое, беззащитного... Явной параллели между стихами Пёрышка и её старшей тёзки нет, но главное – духовное родство, это ощущение широко открытых глаз ко всему – доброму и злому, мягкому, любимому, и колючему, чужому...Та, большая Марина – более резка, более открыта, у Марины Павловой всё сглажено женственностью...Но всё же – ощущение некоторого отождествления ( при полной самобытности голоса, при полной непохожести), не оставляет...
«Именем закольцована,
в горечь её страниц.
Крест на судьбе рисованный
точно такой же…».....
И это – не предвиденье трагической судьбы, это – ощущение себя в первую очередь - женщиной, во вторую – поэтом, которой видны тайные, скрытые от посторонних глаз пути...Пути женщины, котороя немножко колдунья, немножко птица, но всегда – тёплая пристань для любимого...Это – продуманный образ – ведь от пристани рано или поздно уходят – в ночь, в дорогу, в никуда...В этом – и горечь и гордость – потому что к ней – возвращаются....
И – возвращаюсь к началу – в этом видении, в этом осмыслении (а любой образ у Марины – женский, будь то картина или сюжет), таится то, что притягивает и будет притягивать – теплота... Как будто горит огонёк в окошке. И ты знаешь, что тебя ждут...И я – жду, как, наверное, ждут и другие – новых стихов Марины, которые – как дневник, как дорога – непохожи, но всё – об одном – о душе, о женщине, о том, что мы, порой, забываем – нам надо возвращаться к тем, кто нас любит. Очень надо.
Нерифмованная сказка для взрослой девочки"
Терлась велюровой мордой о душу
лошадь-любовь, таял сахар в ладонях
наивности детской.
Ненастоящее клевером пахло,
Обычное пахло навозом.
Принц подрабатывал сказкой,
и частным случайным извозом.
Леди была безрассудно слепой,
и до глупости искренне дерзкой
Терлась велюровой мордой о сердце
лошадь-любовь, таял сахар в ладонях,
горчили минуты.
Простынь стелили закаты,
с изнанки казалось - рассветы
это откуда смотреть,
желтый флюгер продрогшей кометы
все направления путал,
скуля почему-то…
Терлась велюровой мордой о встречи
лошадь-любовь, таял сахар в ладонях.
Казалось беспечен
танец на цыпочках,
чтобы расчесывать гриву,
чтобы коснутся рукой седока
так…по-детски… игриво…
Знаешь?…лошадь… он отдал другой.
Не в аренду конечно… навечно…