Мелочи жизни:
синяки под глазами;
свидания, отложенные на время и навсегда;
зарешёченные поезда;
самолёты с цинковыми гробами;
незнание о Мандельштаме;
пятиконечная звезда,
вдохновлявшая в лгущей отчизне…
Пели частушки на всеобщей тризне,
за неимением лучшего
выстаивали поговорочными словами:
мелочи жизни;
жизнь научит сквозь слёзы смеяться;
поживём – увидим;
дальше – больше;
жизнь покажет;
будет что будет;
горе не беда…
Так говорили люди –
единоверцы…
На судьбу не в обиде:
хранила сердце
от всяких
«как в Польше…»,
«у каждого свой вкус…»,
«умей вертеться»…
Мне с детства
нравились поговорки –
створки,
таящие под шутливым тоном
прикушенность
стона…
Их говорили приятели,
они приводили к друзьям
силой родственного восприятия
жизни, неровно
приставленной к видящим глазам
в атмосфере заретушированного распятия.
Трагическое не подчинялось стоическим словам,
но они помогали его пережить,
не изменяя
ещё не открывшимся
небесам.
Видимо, это дано или не дано:
с младенческих лет мелкость для одного
для соседа его
являлась идеалом.
Не много, не мало –
сорок два года нахожу волшебство
в том, что не к хитрости,
но к мужеству призывает,
как призывало,
словами,
выражающими
духа торжество.
«Мелочи жизни…» –
подростковое выражение,
за ним – поле,
пепел которого
корнями ворошить –
ознобная доля,
но куда денешься?
Жизнь – движение!
Не преданному тобой
в других жить
языком, выживавшим
твоим уважением.
Пеплом напитанное
становится цветением;
волков бояться –
в лес не ходить…
И речь моя, всё менее
считаясь с залоснившимися мнениями,
всё более
ориентируясь на обнажённые временем
боли,
находит козыри,
которыми нетрудно крыть
разукрашенных тузов
порождённого их карманами
безвременья.