слушай мою тишину;
тишина громче ночью.
было бы круто из одиночек составить пару:
глаза-в-глаза, сидят напротив за столом,
а не за стойкой гнилого бара,
который рубит им позвоночник.
он крестит ноги, видят боги,
они добрались до предела,
размеренно идут ко дну;
он захотел её одну,
она его не захотела, –
она утратила способность
кидаться в сети, отдаваться
с остервенением нимфоманки.
и разучилась целоваться.
он крестит руки, близорукий,
(амуры не надели линзы;
или она вообще без сердца?)
не попадает ложкой в чай;
она готова прокричать:
«мне невозможно дольше ждать,
мне пустота – невыносимей
любого, слышишь, бытия,
и вскоре может быть и я
стану несчастней Хиросимы».
она не закурит, нет, –
хотя так желала минутой до, –
руки бессильно дрожат.
выбежит в коридор,
скажет – «не провожать!».
это ли не любовь?