Здесь гадал он по печени, теплой, овечьей,
И сенаторы молча стояли кругом.
И ничьи в то мгновенье не вздрогнули плечи,
Ведь нарост одному лишь ему был знаком.
Сердце старца сжимал неизбежности холод,
Но спокойным его показалось лицо.
В этот день будет Цезарь в сенате заколот,
Повернется жестокой судьбы колесо —
Брат на брата пойдет и отец против сына,
Развернется гражданская в мире война,
Никому не понять этих бедствий причину
И никто не узнает, чья в этом вина.
1998