И когда ей казалось, что город зажат в горсти,
Что стал малодушен, с привкусом белых свадеб,
Она умела в охапку мысли свои сгрести,
И попытаться не написать их.
И когда он под вечер пальцем дырявил фон
Мятного неба, сереющего не кстати.
Он рядом с собой умел положить телефон
И ни разу не написать ей.
И утро клонилось, цветом жемчужных роз:
Хвала его сделкам и золотым стандартам.
Ее где-то в горле бил мутный, хмельной невроз.
И голос его был близким.
И пахло мартом.