МОНРЕАЛЬ, 2002
С далеких времен
прорываясь сквозь толщу дней
летит и летит к нам зеленый ветер
но мы его не замечаем
и лишь иногда ощущаем на лицах
прикосновение детства
как тепло материнских рук
и понимаем с грустью
как далеко мы ушли
от будущего
Были мы лучше
но годы смешали
с хлебом насущным
небо
В нас постепенно исчезают птицы
взамен степенно множатся ужи
Родник был пуст но мы не замечали
мы сами были той же пустотой
Как много нас, как мало жизни
в пространных паузах меж нами,
где пылью вымершей клубятся
годами стертые слова
Приходит час – мы исчезаем в числа,
истратив звук растущего зерна
В каждой любви
с целеустремленностью носорога
неустанно ищем подробностей
и когда наконец
доходим до самой последней
незаметно становимся
глубоко-глубоко
несчастными
Все сегодня на месте
(и такое случается в жизни),
и луна за окошком,
и букашка на белой стене…
Посмотри, как легко
к этой мысли о скором исходе
прилагается осень
и граненый стакан на столе
Сначала
в объятиях матери,
затем отрочества, после
первой случайной женщины,
затем первой, но не случайной,
затем просто любимой женщины,
затем очень любимой женщины,
затем женщины просто, затем
в объятиях жриц любви,
потом одиночества, сумерек и тишины…
И наконец, ничему неподвластный,
неодолимый никем,
несгибаемый,
твердый,
холодный
исчезаешь в оргазме
уже абсолютной любви
Если ночь напролет
неподвижно смотреть в пространство
то можно к утру увидеть
как с пространства сползает время
обнажая холодный скелет –
большое и злое растение
Это небо издревле качается в мертвой ладони
Это солнце извечно восходит в холодной руке
Подвергая сомнению
непрерывность времени,
одни говорят –
раньше было лучше,
другие – хуже,
третьи просто молчат,
и никто не спросит –
а когда оно это
раньше?
Точечность мыслей
перерастает со временем
в линейность чувств
Мы никогда не постигнем
действительной сущности целого
ибо всё на земле –
частица
Никто не дойдет до конца
ибо рыба живущая в сердце
плывет обратно
То что мы называем любовью
всего лишь чужое время
заглянувшее к нам на миг
Эта вечная смерть
в каждой твари цветет и беснуется
Эта вечная смерть
неправильно названа жизнью
Города, мегаполисы, страны,
континенты, моря, океаны,
небоскребы, дома… и все же
это всегда
мир одного человека
Попытки
очеловечить женщину
напоминают попытки
обнажить нагое
Люди не верят в Бога
а то во что верят
должно по их мнению
спасать от несчастий
сохранять от напастей
вершить возмездие
по отношению к тем кто посмел
нарушить их гладкий покой
А все потому
что люди не верят в себя
Аналитик стоял у окна
и тщательно анализировал
пейзаж за окном
становящийся с каждой минутой
угрожающим, это
подтверждало практически все:
и цветочная будка с разбитой витриной
и ветер срывающий листья афиш
и фонарь истекающий рыбьим светом
и троллейбус сломавшийся на перекрестке
и девушка в синем с причудливым зонтиком
и зонтик кричащий малиновым цветом
и рыжий прохожий с огромным букетом…
«Она не придет» – решил аналитик
и радостно застрелился
Прекрасно все, что вовремя явилось
Вино, любовь иль женщина на время
Какая скука вечером в четверг
встречать в дверях заблудший понедельник
Большими рядами
идут по земле деревья,
но их стройное шествие
остается для нас незамеченным,
ибо деревья идут
со скоростью тысячелетий
Как сад весной
самим собой
наполнен мир
В нем все
павлинно
Здесь запах вымерших пространств,
здесь умирают постепенно,
живут по случаю, мгновенно
и очень долго не живут
Линия жизни –
траектория раненной птицы
перелетевшей с ветки на ветку
Ищи, найди и спрячь
от всех живых и мертвых,
от всех вокруг, но прежде
от самого себя
Если небо не хочет спускаться к тебе
придумай другое небо
Живешь и не знаешь
что именно этого
уже никогда
не будет
Не хотел уходить
Не хотел оставаться
Хотел жить
Ничего не меняется
даже если меняется все
Параллельность мысли
сознанию
не позволяет сказать
больше