"Дикость, подлость, невежество
Не уважают прошедшего,
Пресмыкаясь перед одним настоящим."
А.С.ПУШКИН
Год пятьдесят седьмой - и первый спутник
уходит ввысь, даль космоса открыв!
А на тропинке сельской одинокий путник,
тот, над которым восседают трутни,
бредёт домой, недомоганье скрыв...
Всё серым кажется, не видно изменений -
реальный быт родит одни сомненья...
Его уж не манИт кормилица-Земля:
давно деревня в коллективном строе...
Прищурясь, глядя в небо голубое,
ждёт "ценных" указаний из Кремля!
Сказали сеять кукурузу - сеет,
неважно, что она здесь не растёт.
И урожай тепла уж не даёт,
важней отчёты... Недовольство тлеет.
Ему бы вырваться, да сил тех нет,
опутан путами... Безрадостный сюжет:
изба крестьянская - обычный сруб,
а в горнице в углу с лампадкою икона.
Без счёта деревень раскидано вокруг,
и в каждой свой уклад, свой каждодневный труд,
и жизнь своя - ни ропота, ни стона...
Вокруг неё шумят, ломают копья
в баталиях словесных до обид...
И до сих пор не умолкают вопли,
в академических кругах разводят "сопли"...
Вопрос крестьянский до сих пор зудит!
О чём лишь только тут не говорят,
но самого крестьянина и слушать не хотят.
Вспомянуты Столыпина реформы,
как наделяли мужика землей...
Лысенко не обОйден стороной,
но до сих пор нет никакой платформы...
В ответ на этих "демо" утверждение,
что только в фермерстве крестьянский путь,
"аграрии" твердят: "Всё это - муть!",
давая нам своё определение:
с упорством, ястреба достойным, всё твердят,
что лишь колхозы жизнь села решат!
Уместно привести ещё один момент
о том, кого так ярко восхваляют:
Вавилов вознесён на постамент,
он - интеллект! Вот веский аргумент...
Лысенко - антипод! Его с дерьмом мешают.
Приспособленчество - вот весь приоритет!
Ну, а ответственность? И в мыслях нет!
Вавилов - умница! Ах, светла голова!
Какие мысли... Всё от вдохновения.
Интеллигент, а это достижение!
Какие сладкие ему поют слова...
Лысенко же, ему в противовес,
простой мужлан, от поля академик...
По воплям "правых" - просто неврастеник!
Ну как такой в учёные пролез?
Ему б всю жизнь в навозе ковыряться,
а он полез с "элитою" тягаться...
Так "мудро" рассуждает "демократ",
когда пред ним задача - испоганить!
Ему навоз опасен - он же свят!
Такие вот дела земные, брат,
он и тебя, не глядя, протаранит:
"Не лезь! Чаянова не вспоминай,
забудь Кондратьева, забудь и их труды...
В беде Вавилова Лысенко обвиняй".
Пусть кровь крестьянская прольётся с борозды.
Сельчанин служит им громоотводом,
когда случится снова непогода...
К чему, мой друг, я говорю об этом?
Да всё к тому, что лишь крестьянин знает:
зачем навозом землю насыщают,
и сколько надобно для хлеба света...
Ему бы просто помощь предложить
и все ненужные препоны удалить,
и не мешать ответственность нести,
как это дело самому спасти.
Прекрасно Шолохов картину показал
событий на селе конца двадцатых:
о комиссарах городских сказал,
и правду хуторов не искажал...
Но что же дал Пигмей в пятидесятых?
Крестьянина вниманьем обласкал?
Да нет! Село уничтожал!
Когда ещё внизу партийным был,
(всё сходится по датам, вы читайте,
и скопом всех не обвиняйте...)
к голодомору руку приложил!
Ничто на месте в жизни не стоит,
всё требует разумного подхода.
Но Кремль ласкает нового урода...
Как долго ждать того, что предстоит?
Командный метод - легче управлять!
Решалось наверху: когда, что сеять...
К свободному труду стремление - развеять!
Самостоятельность деревне не давать!
Дать минимум и зорко наблюдать,
чтоб кто-то больше не пытался взять!
На всю семью каких-то десять соток,
что можно обработать лишь сохой,
и то тогда, когда вся гос.работа
уж выжала с крестьянина пуд пота,
но он трёхжильный, он ещё живой...
Колхоз пятидесятых - рабства разновидность,
тут за учёт работы принят трудодень...
Крестьянину так это очевидно,
что даже спорить с этим несолидно!
От радости труда осталась только тень.
Предвижу - "прежним" не по нраву,
как расписал номенклатуры право.
Опять утрирую, мне скажут, "маяки"
ведь были, на кого равняться.
"Аграрий" не желает разобраться,
к чему вообще все эти "островки"?
Единоличника преследуют законом,
он на земле изгой, его травЯт,
о фермерстве и слышать не хотят,
не втиснуть то в партийные каноны!
В деревне всё должно быть на виду,
а, значит, и на всех одну узду!
На три-пять деревень есть семилетка,
одна изба-читальня, клуба нет.
И в месяц раз кино - культуры метка!
Но есть плакат: "Все силы пятилетке!"
А как прожить? - он не даёт ответ...
За трудодни, не на зарплату,
нельзя "усадьбу" обновить,
нет средств материал купить,
не то что выстроить нормальну хату.
Чрез призму город на село смотрел,
и понимать его, как должно, не хотел.
Он - городской, нарисовал картину
глухого, рабского деревни бытия...
Но я в деревне не слыхал нытья,
хоть и окутала поборов паутина.
Земля, как Мать, крестьянину мила
за то, что волю к жизни пробуждает,
она его собою наполняет
той памятью, что предками дана!
Верхи ж своё: "Селу чиновник нужен,
он - исполнитель воли, он - солдат,
который каждому звонку послушен,
ему не надо знать, что лучше-хуже,
над ним свои чиновники стоят..."
И самобытность, что жива в крестьянстве,
верхам опасна, значит - разорвать!
А на поверхности одно политиканство
- кооперации в России не бывать!
О ней уж лучше и не вспоминать,
чтоб "дурака" не возбуждать...
Опасна даже тень какого-то сомненья
- задачу партии обязан каждый знать!
Деревня стала тихо угасать
- всё это плод "великого" творенья!
Хотя бы здесь Пигмей себя прославил,
когда бы разуму ну хоть чуть-чуть внимал,
и всё, что отняли, крестьянину отдал,
и этим деревеньке жизнь оставил.
Тогда б и силы новые нашлись,
живой водой деревни налились...
Но нЕмощен Пигмей сей головою,
амбицией страдает, не умом,
и смотрят на него со смехом, то ль с тоскою:
какой ещё очередной бедою
он "наградит" страну? А что потом?
Вот эпопея - целина пустует...
И молодёжь в теплушки, в дальний путь,
туда, где казахстанский ветер дует,
но молодость смела, она ликует,
не слышит голоса: деревню не забудь!
Забудут всё! И где босЫми мчались,
и где могилы предков их остались...
Берёзки, сёла, хаты за спиною,
и старики оставлены одни...
Всё это станет в будущие дни
для нЕмощных очередной бедою!
Распад Союза всё определит,
всю меру мудрости его правленья:
там, в Казахстане, русские селенья
никто от новых гроз не оградит.
Быть может, после этого в сознанье
придёт и запоздалое признанье,
что всё прошедшее - итог глумления
над матушкой - кормилицей Землёй.
Покинутые хаты, целые селения -
есть результат циничного правления!
За всё заплатим страшною ценой!
Ещё такое мнение бытует -
высвобожденье силы трудовой:
из деревень усиленно вербуют,
и, как колоду карт, крестьян тасуют,
им больше не вернуться в дом родной.
С размахом в городах строительство велось,
и сельских в них без счёта прижилось.
Давно доказано, что в мастерских, цехах
династия рабочая рождалась,
была сплочённой силой в городах,
и с ней считались на местах,
хотя рабочее единство раздражало.
Оно, как в горле кость, для партноменклатуры,
необходимо ту размыть структуру.
И принялись единство разбавлять,
в средУ рабочую крестьян вливая,
опасность единенья устраняя,
чтоб все бразды правления забрать...
И "чудотворец", к слову тут сказать,
как и в тридцатых, начал с деревень...
Иль не было ума, иль думать было лень,
как экономику Союза поднимать?
Эксперимент недолго ждать заставил,
чрез лет так десять первые ростки:
тогда рабочий класс окоп оставил,
номенклатуре право предоставил
решать, кому вершки иль корешки...
Рабочий класс давно уже не класс!
Одни слова, что пролетарий...
Его нигде не слышен больше глас,
огонь, что был, как видимо, угас,
и он свои позиции оставил без баталий.
И профсоюз его ручным давно уж стал,
когда безропотно себя под власть ЦК отдал.
Ещё десятилетие, второе,
и чувствую - эксперимент удался!
А, как итог всему, Союз распался,
рабочий класс, как класс ушёл в былое...