В минуты близости с тобой,
в невероятные минуты,
когда всё чаще сердца бой,
когда в крови всё слаще смута -
мне чудится, что я в прибой
огня и льда кидаюсь круто -
в минуты близости с тобой,
в невероятные минуты.
Меня подхватывает он
и леденит в себе и плавит,
и полуявь, и полусон
ежесекундно мною правят.
И вихри звёзд наперебой
с моей души срывают путы
в минуты близости с тобой,
в невероятные минуты.
И ужаса и счастья смесь
мне изнутри взрывает вены...
И вот я исчезаю весь
из мира, где дома и стены.
Вот мир, в который я теперь
всем существом своим вживаюсь -
как в логово подбитый зверь,
дрожа, врастаю и вжимаюсь.
Ты в этом мире - и рабой,
и госпожой моею лютой -
в минуты близости с тобой,
в невероятные минуты.
И ни души, ни тела нет
у нас с тобою в мире этом.
Есть лишь один слепящий свет,
и нет у нас иного света.
Волшебный свет, целебный свет,
дражайший - и дрожащий, словно
с тобою мы, бессвязный бред
шепча в безумии греховном.
Но что такое грех, когда
в нём каждый миг - самосожженье,
и каждый вздох - ожог стыда.
А каждое телодвиженье -
ответ на встречный зов слепой,
с небес прыжок без парашюта -
в минуты близости с тобой,
в невероятные минуты.
И нет тебя, и нет меня,
а есть одной вселенной сгусток.
Пульсируя, горя, звеня,
он сжат - до щёкота, до хруста.
И - грудью в грудь, и - губы в грудь.
И губы спаяны с губами.
И этот слиток разомкнуть,
разъять кому-то - Бог избави!
Я млечною лечу тропой,
дурманным облаком окутан,
в минуты близости с тобой,
в невероятные минуты.
Друг в друге мы растворены...
Но это в пошлом пустословье
зовут соитьем, - а должны
любовью звать - и лишь любовью!
Я в ней спасаюсь, как любой
среди земного неуюта,
в минуты близости с тобой,
в бесценные мои минуты.
В минуты, где векам равна
мельчайшая частица мига,
где ты мне вечностью дана,
как самая святая книга.
И вновь рождаюсь я, судьбой
стократно ломанный и гнутый,
в минуты близости с тобой,
в такие вечные минуты.
Жизнь - вечной зелени прибой,
цветущей мяты, сочной руты -
в минуты близости с тобой,
в невероятные минуты...