Расписана каким-то Пикассо,
Приобрела Москва иную емкость
И спрятала привычное лицо,
На миг преобразившись в незнакомку.
Классическое слово «маскарад»,
Военной заменила маскировкой.
И я иду среди слепых громад
С единственной подругою винтовкой.
Разбросаны железные ежи,
Мешки с песком накиданы у окон.
Все то, что я любил и чем я жил,
Вдруг сделалось пугающе далеким.
На Красной Пресне стены баррикад,
Аэростаты, спящие на тросах,
И лица треугольные солдат
При светлячке дрожащей папиросы.
1941