Рисунок Яны Гринблат
Ввысь фантомы
оборванных жизней летят,
властной силой ведомы,
над плахой парят.
в темной бездне пространной,
безликой, пустой,
тишины первозданной
нарушив покой.
В старой роще под Винницей
птицы молчат,
горько там за околицей
дети кричат.
а в толпе у дороги
сельчанки ревут -
ну за что их, убогих,
на гибель ведут?
музыкантам приказано
“Фрейлахс” играть,
на рассвете предсказано
нам умирать.
После стылого гетто,
в преддверье конца,
скрипок музыкой светлой
наполнялись сердца.
как же так,
убивать лишь за то,
что - еврей?
не дождемся мы с фронта
cвоих сыновей.
мой народ не спасен,
оскорблен, обречен,
он унижен, раздавлен,
но - не покорен!
над тобой конвоир
мрачной тенью возрос,
- нужен Herr Offizier,
очень важный вопрос!
Herr – холено-лощеный
и алчность в глазах,
а в твоих он нашел
лишь покорность и страх.
- Я желаю довериться
вам одному,
все одно, ту безделицу
в путь не возьму -
у меня есть для вас
золотое колье,
не угодно ль сейчас
на него посмотреть?
зверь добычу поймал,
он чутье потерял,
на мгновенье обмяк
и доверчивым стал.
Из линялой палитры
твоего пиджака
острой молнией бритвы
сверкнула рука.
неплохим брадобреем
в местечке ты слыл,
благоверных евреев
этим лезвием брил.
от дороги тернистой
пора отдохнуть -
и на горле фашиста
закончился путь.
Перед ямой судьбы
ты разут и раздет,
а в глазах - ни мольбы,
ни раскаянья нет.
досмакует “на нет”
полицай самосад,
жерло “Шмайсера” выплюнет
смерти заряд.
сотни птиц поднялись,
потревожив рассвет,
сотни душ взмыли ввысь
этим птицам вослед,
ни деревьев, ни лиц -
ничего больше нет.
В старой роще под Винницей
птицы поют,
в них, мне видится,
души ушедших живут.
ни Синая, ни Дома -
из-за вечной войны,
где-то шесть миллионов
свечей зажжены.
в равнодушной Вселенной
ты над плахой паришь,
я для душ убиенных
прочитаю “Каддиш".
Фрейлахс - еврейская мелодия
Herr Offizier (нем.) - господин офицер
Шмайсер - фашистский автомат
Синай - гора, где Всевышний
вручил Тору еврейскому народу
Дом, здесь - возвращение в Израиль
Каддиш - поминальная молитва