…И каждый день я возвращаюсь жить
из дальних переулков сновидений,
где кажется – вот-вот порвётся нить
на сумрачной границе света с тенью.
Совою ухнет тонкостенный лёд,
звучание разлома – тише, тише,
и к звёздам бестелесный мой полёт
пьянее будет самых пьяных вишен.
Но жить я возвращаюсь – каждым днём,
и с каждым днём мужает голос сына.
Истёрся прошлый век, а с ним и дом,
где бабушка мне пела "Черемшину",
но помню птичий гомон за окном,
и помню, как поблёскивали лужи...
Была весна, был плащик отутюжен,
отложен томик сказок "на потом".
Младенчески игривая капель
в крови звенела вольно, голосисто,
а в горсаду – простужено, басисто
вещал о зимних душах старый Лель.
Моя душа сквозь кожу пробивалась,
обязанность меняя на права,
так рвётся с корнем первая трава
в весеннее земное покрывало.
Неведом ей ума большой разлёт,
борьба за ровный почерк, "хорошистость" –
спешит наружу весело, ершисто.
где ей дано, она и прорастёт…
…Пусть прошлое далёко, но оно
во снах живёт, и ласковое эхо –
всё то, что донести ему дано,
доносит шепотком или со смехом.
И жить я возвращаюсь – с новым днём –
из тех событий и воспоминаний,
где кажется, что всё идёт путём,
где нет потерь, лишь время расставаний.