Как очень прекрасно любовь у двоих,
Так хочется двигать работать, творить,
Но если она исчезает, любовь,
То каждый ведет свою грусть за собой.
Когда ты прекрасна, прекрасно вокруг,
И радости, счастья, широкий мой круг,
Когда ты несчастна, то хочется выть,
И радость свою бытия позабыть.
Какая ты внешне, - так Бог сотворил,
Но суть ты, - контрастность поступков твоих,
Поступки – как зеркало, - в нем ты видна,
Нутро твое также, - до самого дна.
Когда ты говоришь, что жизнь не мила,
Что жизнь твоя словно как сажа бела,
Я уши заткну и уйду в сторону,
К дверям отвернусь и к окошку прильну.
Когда ты говоришь, что денег все нет,
То в этом бледнеет и весь твой портрет,
Здесь нет уваженья и нет здесь любви,
А грубый расчет мою шею обвить.
Когда ты следишь, - как домой я вернусь,
Не пьян и не поздно, - то это не грусть,
А слежка всего лишь и тоже расчет,
Претензии выставить планку и счет.
Когда голос свой ты пускаешь и ввысь,
Откуда слова в грубиянки взялись?
Ведь это не слово, а грубый лишь звук,
Совсем он не нежный, а острый как крюк.
Но если встречаешь меня, - не ревнуй,
С порога ты мне подари поцелуй,
От радости этой мне слов не сказать,
Не хочется думать, – а к счастью бежать.
Иль также проснувшись от дальнего сна,
Любовь ты мне даришь, - и сразу, сполна,
Душа моя, тело наполнятся силой,
И в день мой грядущий ты радость вселила.
Или же вернувшись домой ты порой,
Так ласково встретишь хоть в холод, хоть в зной,
К столу позови, - и накрой и налей,
Я счастлив тогда от заботы твоей.
И также, как будешь мила, хороша,
Хоть в доме порой не бывает гроша,
На долг свой откликнусь, - добуду гроши,
Ты только скажи незлобиво, - в тиши.
Вот так жизнь оценим со всяких сторон, -
Когда окрылен, а когда огорчен,
А хочется слышать любви полный звон,
Конечно же лучше, когда только он.
Мы все же работаем, движем, творим,
Но жить невозможно без счастья двоим,
Согласие тянет всех нас за собой,
Но имя согласию – все же любовь.