Самоубийство Есенина как диалектика знания и творчества
Творчество есть интуиция. Оно не знание, а лишь его предчувствие, как и смерть. Творчество - это выражение незнания. Пересекаясь в этом стремлении от незнания к знанию с небытием, творчество становится спутником смерти. Интуиция художника ведет его «долиною смерти», но обычно возвращает автора назад, в бытие, что позволяет подняться еще на одну ступень познания. Художник постоянно испытывает искушение остаться в небытии до конца, чтобы обрести полное знание. Вспомните миф о греческом поэте Пиндаре, который вернулся из Аида, чтобы продиктовать гимн, посвященный Персефоне. Он обладал полным знанием, поэтому его стихи прекрасны. Смерть есть полнота знания, но знания нетворческого, поэтому-то творчество и стремится к смерти, но такой, которая позволила бы ему существовать. «Но не тем холодным сном могилы, я хотел навеки так уснуть, чтоб в груди дремали жизни силы, чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь» (Лермонтов). Чем раньше художник осознает себя творцом, тем раньше он стремится приобщиться к знанию смертной долины. Мариенгоф упоминает о многочисленных попытках самоубийства Есенина - ложился под колеса поезда, резал вены осколком стекла, пытался заколоться кухонным ножом. (Подражание Фету?) Что выносил Есенин оттуда? Какие творческие импульсы рождались в теле, начавшем путь туда? Какие интуиции были воплощены в слове, какие так никогда и не воплотились? И, наконец, последний поход - «До свиданья, друг мой, до свиданья...» личность Есенина, озаренная предчувствием нового знания, личность, готовая отказаться от реализации во имя знания. Русский Гамлет. Есенин оставляет надежду на возвращение - он не говорит «прощай». Как это возможно: отказаться от творчества - творцу отказаться от интуиции? Вот если убийство, тогда все становится на свои места.
У Есенина были мотивы, ключевым из которых была депрессия, вызванная алкогольными запоями (так считает Чхартишвили).
Но Есенин никогда не писал нетрезвым. Что это значит?
В долину смерти он идет с ясным умом, позволяющим полной мерой взять знания, а затем возвратиться и реализовать творческий потенциал.
Обязательно возвращение. Потом опустошенность и запой.
Как же можно подготовить себя к походу без возвращения? Или он хотел вернуться в снах, подобно Пиндару, или знание все же важнее его реализации - творчества? «Все понять, ничего не взять пришел в этот мир поэт»?
Остается последняя догадка: самоубийство может выступать как единство противоположностей. Оно приводит к знанию - открывает путь к нему и само является творческим актом. Все становится на свои места. «До свиданья», потому что сейчас последует творческий акт - последняя Великая интуиция и небытие - противоположности, единые в личности поэта, такие, как до свиданья и прощай, как расставание и встреча впереди.
Если, рассматривая смерть Есенина, уйти в область гипотетического, то полученное знание будет лишь правдоподобным с известной степенью вероятности.
Позднее увидим, что и сам Есенин, если и убил себя, то в надежде на правдоподобное знание.
Итак, Есенин или убил сам себя, или его убили. При свободном выборе альтернатив, вероятность любой из них - 50%. Предположим, что произошел суицид. Кстати, это наиболее популярная точка зрения на смерть поэта.
Вплоть до 90-х годов вообще не было иного мнения. Чхартишвили в книге «Писатель и самоубийство» вообще склоняется к мысли, что Есенина погубили алкоголизм и депрессии. В защиту этой же концепции выступает и литературный феномен - вышеупомянутое стихотворение «До свиданья, друг мой, до свиданья...», потому что крайне низка степень вероятности того, что Есенина могли заставить написать такое стихотворение, чтобы инсценировать самоубийство.
Впрочем, могло произойти совпадение.
Если Есенин убил себя, то у него на то могло быть две причины: общечеловеческий мотив (запой с депрессией, политические интриги, личные неприятности) и диалектическая причина. Третьего не дано. Вероятность опять 50%. То есть та точка зрения, которая рассматривается в настоящей работе, равна 25%.
Итак, Есенин должен был предполагать, что смерть либо дает знание, либо не дает. И если в ней нет знания, то добровольный уход из жизни бессмыслен. А пойти на бессмысленный поступок мог лишь человек, находящийся в состоянии депрессии, вызванной, например, запоем. Тогда все предположения относительно диалектической причины несостоятельны. Если же Есенин считал, что смерть дарует знание, тогда он, решившись на этот поступок, должен был отказаться от творчества. Это при условии, что он не рассматривал сам акт суицида как творчество. Подобное немыслимо для поэта, вся жизнь которого - творчество. Остается последнее - Есенин рассматривал собственное самоубийство как творческий акт, позволяющий диалектически связать знание и творчество и обрести полноту бытия в небытии. Подобным же образом некогда поступил и Сократ. Сказав, что «знает только то, что ничего не знает», он причислил себя к творцам, а не к философам, потому что знание и творчество, как рассматривалось выше, -противоположны. Знаменательно, что Сократ не оставил после себя ни строчки - творцу это не нужно. Сократа помнят и так. И даже если бы Платон не увековечил его в диалогах, память бы осталась. Есенин, напротив, оставил после себя поразительно богатое наследие, которое можно рассматривать как попытку осознать собственное творчество. И в конце пути он пришел к необходимости слияния двух импульсов -творческой потенции и мертвого знания.
В фильме Бергмана «Седьмая печать» крестоносец Антоний Блок мучительно хочет узнать, дает ли смерть знание. На его прямой вопрос об этом Ангел смерти отвечает, что у него нет знания. Но рыцарь успевает сделать какие-то выводы, поэтому отвечает Ангелу, что отсрочка пошла ему на пользу.
Между первой и последней попыткой самоубийства Есенин написал очень много, из этого следует, что отсрочка пошла на пользу и ему.
А обрел ли он искомое, мы вскоре узнаем сами, если, конечно, у Ангела смерти есть знание.