КИРЕНСК
Кинь мою долю, печаль о наследстве.
Кинь, ведь не так уж мне много осталось!
Киренск, мой Китеж, утраченный в детстве,
Киренск, мой Китеж, открытый под старость.
Я не кичусь расставаньем с тобою,
Остров, явившийся поздно и рано,
Остов того, что могло стать судьбою,
Остро и сладко щемящая рана.
Щедро окрашены охрой откосы...
Боже, за что мне даровано это,—
Ленской волною промытые косы,
Лепетом детства прогретое лето!
1976
БРАТУ
Детства надкушенный пряник.
Старых страданий страна.
Голубоватый торфяник,
И над горою луна.
В этой стране, где навеки
Голубоваты снега,
Голубоватые реки
Горестно бьют в берега.
В голубоватом рассвете
Прошелестели шаги.
Встали мы, странные дети,
Посередине тайга.
Мы ничего не умели.
Мы ничего не могли.
Но голубые таймени
В сети нехитрые шли.
Наше ружье-самоделка
Било без промаха в глаз.
Голубоватая белка
Падала с ветки не раз.
Нет и не будет возврата
Странникам в эти миры.
Вот и приходит расплата
За голубые пиры.
Вот и приходит расплата
За голубые пиры
Горем веселого брата,
Болью беспечной сестры.
1976
***
Нынче я ощущаю виной
Темной родины тайные знанья.
Повторяй беспечально за мной
Золотые слова заклинанья.
В том лесу, где цветы не цветут,
Где никак не дождаться рассвета,
Самой зимней из зимних остуд
Да закончится краткое лето!
Я, умывшись холодной водой
После слез на плече у подруги,
Побывав еще раз молодой,
Возвращаюсь на тесные круги.
Возвращаюсь на заданный путь,
Твоему неподвластна круженью,
Но свою неизменную суть
Постигаю в ином постиженье.
И летит сквозь лихие года,
На пути не встречая приюта,
Несчастливых созвездий звезда,
Одинокая песня Бейрута.
1976
***
Говорю побережью — прощай, мое иго!
Догорает костер после праздника Лиго,
Догорает костер в честь Ивана Купалы,
Догорает звезда, что на землю упала.
Догорает звезда, затухает стыдливо.
Говорю я доверью — прощай, мое диво!
Я уже никогда не вернусь, не приеду,
Я сегодня справляю большую победу!
Лью я черный бальзам на тебя, моя рана!
Встанет завтра заря из морского тумана,
Смоет море следы после праздника Лиго.
Так прощай, побережье, прошай, мое иго!
1976
***
В миг жестокий недоверья
Уж такой ты уродилась,
Птица — мускулы и перья,
Жесткая необходимость.
Птица — максимум движенья,
Четкость черного пера,
Плавность мудрого скольженья
Посреди добра и зла.
Посреди ночной дремоты
Вспомню, как ты хороша.
Где теперь твои высоты,
Птица с именем Душа?
1976
***
Этот русский рубеж,
Эта русская мера отчаянья.
Золотых полей меж
Моя утлая лодка качается.
Меж полей золотых
Золотое качается марево,
Меж полей тех пустых,
Где вокруг — ни Ивана, ни Марьи.
Меж вечерних полей,
Где уже никого не докличешься,
Где колючий пырей
Прорастает в огромном количестве,
Прорастает, глуша
Те хлеба, что всходили на воле,
И понятье «душа»
Остается понятьем, не боле...
1976
***
Мать моя лежала на столе
Тихо, словно золото в земле.
Тbхо, словно золото, лежала,
Мне и брату не принадлежала.
Не принадлежала никому.
И была счастливой потому.
1976
***
Воспоминаний сорная трава...
Восходят вновь забытые слова,
Восходят сквозь бетон, кирпич и шлак,
Звучащие когда-то точно так:
Удача, радость, будущее, дом...
Я забывала их с таким трудом!
С таким трудом давалось забытье,
Расчищенное мной житье-бытье,
Та участь, что уж тем ко мне добра,
Что словно в небе черная дыра,
Участок мудрой памяти моей,
Светлей снегов и темноты темней.
Последний он! Убереги, судьба,
Останови у крайнего столба
Воспоминаний яростную рать,
Не позволяй греха на душу брать!
1976
***
Тихий зимний сон идет по тропам,
По моим заснеженным следам.
Хочешь, наклонись, погладь, потрогай,
Хочешь, насовсем тебе отдам.
Подарю как верную собаку
В час, когда нам верность ни к чему.
Моему он покорится знаку,
Приживется у тебя в дому.
У него покорная повадка...
У меня почти что не видна
На губах горячих лихорадка,
Память отоснившегося сна.
1976
***
В светлых святцах не упомянута,
Под высокой, вечной звездой,
Я холодной землей обманута
И холодной водой.
И холодными небесами...
Вот он — мой особый предел.
У порога, не за лесами
Завершенье забот и дел.
Засмеяться, запеть, забыться,
Все печали легко избыть...
Голубиной кровью умыться...
Да вот голубя не убить.
Ради старого чародейства,
Молодой улыбки своей
Не свершить такого злодейства,
Ибо голубь — меня живей.
Пусть летит, коль ему летится,
Над прекрасной родной страной.
А за жизнь мою не годится
Чернокнижной платить виной.
1976
***
Возможно, я зря в своей жизни томилась,
Хоть трудно теперь разобраться...
Последняя черная чашка разбилась,
А было их ровно двенадцать.
А было их дюжина лет несчастливых,
Двенадцать прекрасных потерь.
А было двенадцать утрат торопливых,
Двенадцать несчастий, поверь.
Не ведаю — плакать мне или смеяться.
Уж дюжину раз повторяла:
— Чего мне еще в этой жизни бояться,
Когда я себя потеряла?
1976
ГАДАНИЕ СВЕТЛАНЫ
Не дороги, а тропинки
Побежали по судьбе.
Начинаются вспоминки,
Как поминки по себе.
Зажигаю я на святки
Сине-черную свечу.
Без опаски, без оглядки
С силой темною шучу.
Ставлю зеркало в оправе
Из литого серебра.
Неразумный разум вправе
Ждать от нечисти добра.
Потому не захотела
Очертить последний круг.
Потому сказать посмела:
— Кто явился, тот и друг!
Мне любой в друзья годится.
Нету нечисти числа.
Несыть жадная садится
У накрытого стола.
Начинает нечисть чары
Залихватским говорком.
Подымает нечисть чары
С заграничным коньяком.
Подымает мне в угоду
Все одно и то же вновь:
Поверх моря — непогоду,
Поверх сердца — нелюбовь.
Дарит полую поляну,
Дарит полную луну.
а подарками не встану,
Даже рук не протяну.
Полуночною порою
Не души своей мне жаль.
За посулом, за игрою
Вижу позднюю печаль.
Вижу позднюю дорогу
Да порошу во полях.
Вижу полностью, ей-богу,
Всю поруху во друзьях!
СТАРОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Были сытые годы
И годы голодные.
Я к горячим щекам
Приложила ладони холодные.
Ведь, когда родилась,
Где родиться, меня не спросили.
Я стою посредине
До боли огромной России.
Я стою, понимая,
Что только по случаю
На земле этой мною
Россия получена.
Что случайно, как то,
Что глаза мои серые,
Я плачу за грехи свои
Русскою мерою.
Мерой русских пространств,
Что вовек не освою,
На которых взойду я
Зеленой травою.
«Мерой русских богатств,
Мерой русских угодий
Заплати за меня
Тот, кто сердцу угоден!
Заплати! Я мала,
А Россия большая,
И живу я,
Законы свои нарушая.
Дай мне время понять,
Дай осмыслить все толком.
Заплати! Помоги мне
Разделаться с долгом!»
...Так я в юности давней
Молила и пела.
Я сама заплатила
Всем тем, что имела.
1976
***
«Одеяльце соболье в ногах,
Да подушка в слезах...»
Я вдруг старое вспомню присловье,
Поправляя свое изголовье.
Повторяла присловье родня в прошлом веке,
Прикрывая опухшие, тяжкие веки.
...Ну, а мне-то что помнить про то одеяло,
Что облезло до срока, до срока слиняло?
Я богата. Бордовая шаль с бахромою
Беззаветно меня согревает зимою,
Бережет ото снов, ведь вставать надо рано,
Хоть и весь мой барыш в том, что небо багряно.
Хоть и вся моя прибыль, что с окон герани
Безответно сияют из завтрашней рани.
...Ну, а мне-то что думать про давние слезы?
И без слез нелегко продержаться в морозы.
Что прошло, то прошло. Не болит оно боле.
...Что мне делать с тобой, одеяльце соболье?
1977