Снова ветер пересчитывает листья, чудом
уцелевшие на ветках заледенелых,
напоминая о чае с малиной, градусниках, простудах,
а ещё – об очертаниях твоего тела,
которые я, наверное, скоро забуду, поскольку
даже во сне вижу тебя всё реже и реже,
и не могу угнаться за тобой по скользким
зимним тропинкам, на которых всё те же
сухие листья ветер швыряет под ноги,
оглушая мнущимся шорохом и хрустом,
и когда ты исчезаешь на стыке тропинки и дороги,
ведущей неизвестно к чьему дому, пусто
становится в этом сне, я просыпаюсь – на раме
оконной, как на кресте, распят месяц, не знаю за какие
грехи, и звёзды, ставшие твоими глазами,
так непоправимо холодны и далеки, и
снова ветер пересчитывает листья, чудом
уцелевшие, как горсть медяков в кармане,
и голос твой, который слышится ниоткуда,
меня за собой зовёт и манит.