***
В реторте из застывших слёз и боли
Взращу тебя, как Гомункулуса, Психея…
И если эта боль, достигнув апогея,
Истает вдруг в груди, и выпустит на волю
Тебя из сердца – как дитя с Тайгета –
Ты не умрёшь, душа моя, о нет!
Ты взмоешь ввысь кристаллом в сонме света,
Сама лия негаданнейший свет.
Ты оживёшь в божественном томленьи,
Познав весь мир до сути, до конца,
На тело бренное взирая с изумленьем,
Как на скорлупки Ледина яйца.
***
Опять «кому повем…» невольно шепчут губы,
Но шёпот упадёт в осенние миры,
И ветер от Невы настойчиво и грубо,
Как будто брань в лицо – хладеющий порыв.
И дождь чеканит шаг по пасмурным аллеям,
Там золото и медь – под ноги, словно хлам.
Твой шёпот упадёт… Никто не пожалеет,
Что осень от тоски дождями истекла.
Опять «кому повем…» - тебе одной, Психея.
Привычно мне твой слух глаголами ласкать…
Но вот уже и речь, сбиваясь, холодеет
Средь пасмурных аллей, где осень и тоска.
***
Здесь ветры злобные – осенние инкубы,
Срывая одеяния с берёз,
Попутно и тебя целуют в губы,
Взметая рыжий огнь твоих волос.
Не флейтами, не арфами Эола,
А кликами воинствующих труб
Их голоса над рощей полуголой
Пронизывают воздух поутру.
Но кликам их уже почти не внемля,
И запрокинув ветви в синеву,
Роняют на бесчувственную землю
Деревья полумёртвую листву.