Летом 1979 года, будучи студентом 1-го курса ф-та русского языка и литературы им.А.И.Герцена, автор отправился за грибами в компании Виктора Ширали. Ничем хорошим это не могло закончиться по определению...
КОНЕЦ НЕДЕЛИ.
(шутка)
Послушай, что я расскажу. Однажды летом
мы в лес пошли искать грибы с одним поэтом.
Я рано встал, свой завтрак съел, тарелку манки.
Бродили час, бродили два - одни поганки.
Поэт был весел, бородат, слегка с приветом -
пинал поганки, рвал цветы и пел при этом.
В такую рань! В карманах - дрянь: болты и гайки!
И слушал я, зевая, врань, лесные байки
о том, как раньше - конный ты, или ты пеший -
в чащобе путали следы кощей и леший,
как чмокал в лапу по зиме медведь в берлоге...
- Теперь не то и лес не тот - кругом дороги!
О том, каким был раньше лес, теперь забыли!
Грибов-то вон... А ёлки, эх - под бензопилы!
Часам к шести я был готов - устали ноги.
Поэту...
- Кстати, - я сказал, - насчёт дороги.
Пошли домой! А ну её... прогулку эту!
Поэт притих. Дорог полно... А здесь-то нету!
Пробормотав...
- Да как же так? Ведь был развилок! -
стоял, глазел по сторонам, чесал затылок...
Беда, уж вечер настаёт! До слёз обидно!
- И что теперь?
- Пошли вперёд, там будет видно.
Ох, и запомню я, друзья, кусты и кочки,
колючки, ямки, бурелом и те грибочки!
В руках корзинка, трёт сапог, спина вспотела,
а в том лесу через часок совсем стемнело.
"Ну и дела!" - подумал я, присев на капу.
- Послушай, - вдруг спросил поэт, терзая шляпу. -
Вот, интересно, в том лесу, где пилят ёлки,
дорог полно и нет грибов... живут ли волки?
И что едят они в ночи на сон грядущий?
Я отвечал, не глядя в лес тот проклятущий:
- Из всех историй про волков по жизни нашей,
не помню я, чтоб хоть один питался кашей!
Сидим. Луна взошла. Устал... Глядим - опушка
(поэт присел, а я привстал), на ней - избушка!
- Вот это да! - воскликнул я, струхнув немножко.
Поэт молчит - во рту стучит.
Стучим в окошко.
Он как полип к ушам прилип, как мокрый волос:
"Кого там чёрт в ночи принёс?"
Каков был голос!
Зажёгся свет и скрипнул пол, гремит кастрюля,
засов пропел, глядим, в дверях - стоит бабуля.
Поэт стал бел, как будто вдруг глотнул отравы,
и я, признаюсь, оробел.
О, Боже правый,
уж и не помню, как вошли, как объяснились,
что-де, хотели, мол, грибов, да заблудились…
Идём за ней, вошли на двор, стоит телега…
- И вот, зашли, мамаша, к вам, насчёт ночлега!
Поэт, заметно осмелев, идёт, бормочет,
что он устал и зол как лев, мол, есть он хочет:
- Видали мы в одном кино таких старушек…
А что, мамаша… там, в печи… насчёт галушек?
Сосёт под ложечкой, ей-ей, ну нету мочи!
- Ты спишь в коморке, ты - в хлеву. Спокойной ночи!
Тут я подумал про себя: "Шалишь, старуха!"
И друг мой что-то вспоминал, терзая ухо:
- Послушай, где-то я читал, притом серьёзно...
Я тоже вспомнил, всё как есть! Но было поздно.
Лежу в хлеву, в углу - свинья, на стенке – пыльник.
Мой козырь бит! Судьба-змея!
Звонит будильник.
Нет, не будильник! Телефон! Встаю с постели…
- Здорово! Я насчёт грибов - конец недели!
Идём?
- Идём, - ответил я, приободрился,
повесил трубку, вспомнил сон, перекрестился,
умылся я, свой завтрак съел, тарелку манки...
Бродили час, бродили два - одни поганки.
1979 Ленинград.