Не пишется, не говорится
И не живётся. Теша взгляд,
Всё трепыхается синица
В руках, а что до журавля –
То, Боже мой, такая птица,
Коль существует, то не для
Меня. Опять рисует белым
Карандашом по белым снам
Слепая ночь, и оробело
Сквозь сон пробьётся то весна
Забытой песней Филомелы,
То клейким запахом сосна
Напомнит о смолистом лете.
Решится всё само собой
Осенним утром – на рассвете
Своей синице, как любой
Другой шепнёшь с улыбкой эти
Слова: «Лети же, Бог с тобой!»