Кладбище

       
     Я равнодушно относился к гробам,
     Пока не представился случай, представить свой:
- Там вряд-ли, что либо можно представить.

                *****


Я твоя погибель, твой обрыв земной,
Я скрипучий голос, гробовой доской.

Перефразированные строки из либретто Павла Глушко к рок-опере "Звезда и смерть Хаокины Мурьетты.", композитор А.Л. Рыбников, источник - Пабло Неруда.

                ******

Я умираю, смерть близка,
Но гроба нету у меня.

Слова сочиненные в соавторостве с моим братом Ваагоном Хачатрян Дерениковичем, когда мне было 5 лет, а ему 7.
               
                ***********

На Ваганьковском много великих и подвеликих,
На Новодевичьем просторы поэтов, эстетов, военных великих всех.
Много простых в простых.
Письма в провинцию времени шлю,
Слушаю.

                ************

Смерть ты мёртвый Арлекин?
Темнота пустая, в капюшене и с косой?
Иль иной дар речи?
                **************

Вырос человеком, вне меня, за порогом лишь смерть:
- Всё смерть?
- Ты смерть?
- А, что? Авось угадаю: куда затаить симпатичные сложности, с любопытством: "А есть там другие?"...
- Значит есть "там".
- И конечно же страх.
- Есть "там".
- Сложности.
                **************************

- Кафка был поэтом смерти.
- Кафка был поэтом жизнип.
- Ты смерть?
Ремарка - молчание,
Патетика МХАТА.
- Смерть МХАТА? МХАТ умер?
- Да, к сожалению, был же,
Но умер, как жаль.
Нет живой... Его воскресил Табаков
И  Т. Д.
- Бродский?
- Жизнесмерти,
Точнее смертижизни,
Нет жизнесмерти...
- Пушкин?
- Он запал.
- Так всё ж ты смерть. Тёмочка, тоскливый ****обол мой, ты её боишься?
- Очень.
- Откуда знаешь? Всё ж ты смерть?
                **************

Бродский "Элегия Джонну Дону.",
" Большая элегия Джонну Дону.", -
"Джон Донн уснул. Уснкло всё вокруг.
Уснули стены, пол, постель, картины,
уснули стол, ковры, засовы, крюк,
весь гардероб, буфет, свеча, гардины.
Уснуло все. Бутыль, стакан, тазы,
хлеб, хлебный нож, фарфор, хрусталь, посуда,
ночник, белье, шкафы, стекло, часы,
ступеньки лестниц, двери. Ночь повсюду,
Повсюду ночь: в углах,в глазах, в белье,
среди бумаг, в столе, в готовой речи...".
Джон Дон всё смерть для тебя,
Всё смерть без тебя,
Когда мы, по своему, каждый
Тобою живем, в тебе лишь живём,
А мы же отчасти в тебе живём...
- Всё умерло?
- Ты смерть?
- Вдохвыдох, вдохвыдох, sos и насос. Сон.
                ****************

И вновь вы Бродский.
В таком же месте друг
Друга римского - ваш Плиний - ныне прозябает.
Зябнет? Высоцкий, Пушкин
И Тальков... все под богом.
Под небом груз мраморной таблички
Ничто в сравнении с целым объёмом.
Эх, Плиний, Плиний смыслогерострат,
Для новой мысли умер.
Замерзнет звук и тишина.
А ведь он извивался,
Изменялся, рос,
А может и старел.
"А дальше тишина" -
Шекспировская тайна.
- Сложности.
- Ты смерть?
                ******************


В комнате, в пяти гробах,
"Гамлета" актёрский пересказ,
Звонок:
- Арман... моя мама... Бабушка Лена умерла.
Я вгроб сажусь, подкашиваюсь
И плачу, плачу,
Хотя не очень спешил когда-то к ней,
К её скучным заботам.
- Бабуля Люся умерла.
Моя няня - звёздочки, кораблики,
Счастливый коммунизм.
Сосед по парте мне на руке слепил
Звёздочку и свастику,
Няня ругалась, маме пожаловалась...
Я плачу, плачу.
- Бабуля Ира в реанимации.
"- Мне бы успеть, всю жизнь успеть,
Живи, живи.".
                *****************


Воспоминания вьются восторгами,
Болью, смешным, смешным, где не смешно,
Осознанием счастья, счастьем...
Творю и новые.
Когда же будут только вспоминать...
- Ты смерть?
- Ты смерть?!
                *******************


Скрижаль тепла - великой ветхости порода.
Глаза-слова, искрятся часословы,
Петарды девяностых, споры,
И ревности обиды, казавшиеся прямо в моде безусловной правоты,
Налог, кредит всего на всё,
Вот это вот своё "всего на всё"
Так жадно бережём -
Единственно своё.
                *************************


Кто с Бродским по Венеции бродил,
В его последний телеразговор,
Задумался:
" Как так... он же говорил,
А ныне в траурной гандоле
К Рахманинову в поземелий кельи.
И шел же дождь, и рыбные торговцы
Инткеллигентные, и русская душа
В супермаркете за итальянским пианино,
Баяном, в ладонях скрипача смазливого, темноволосого.
Как так...".
А его мир мостил,
Мостил такие же кирпичи,
Надкрышных ангелов,
Эклектику барокко,
Мостил в другой судьбе другого.
                ********************
Я часто вызываю свой призрак твой,
Профессор и старик:
- Хлебни старик.
- Состродания...
                ************************

Танцуйте дьяволята мамины,
И сыпьте пунш разбитый в грудь,
Я горстью этого гранита,
Умоюсь и освобожусь,
От них же вас же
Пустоцветы.
Ликует старческий народ,
Я слышу их и невозможно,
Чтоб вдох их был уже не их.
Любовь уходит стенкой мира,
Меня же вяжет всё в душе,
Астрономические скважины
На подсердечном вираже,
Подобно сыру в дырках потчает,
Весомо сыто откормив,
Еще даёт, даёт даёт,
И не уходит, всё даёт -
Разлуки, боли, лицемерья,
Но есть любовь,
Вот здесь, под сердцем в нигляже,
И доказательство сомненья -
Лишь подтверждение любви,
Моей к тебе, твоей во мне,
Пусть смерть не ставит здесь крестов,
Пусть дело нервное, но верное,
Я знаю...
Считай, что это 3-й глаз.
Считай, оценивай, сверби,
Бей в ухо безответной мглой,
Я отпускаю, веря же,
Что ты придешь ко мне покой
Вдохновенья моего олицетворение,
Войдёшь и примешь всё,
Не в этот раз считать фигуры оправданий,
Не в этот раз, всё просто поняв,
Умирать в твоих зрачках
Голубосвежих, пуговках-глазах.
Не в этот раз мне не любить,
И нелюбимым быть.
Я знаю, верю -
А это будет 5-й глаз:
- Ты смесьной.
- А, ты любимая. Я люблю-ю-ю тебя.
А дни куда-то всё стремятся,
В молчания пыли,
И время буд-то убегает,
Оставив мир
Без нашей свадьбы.
И дети наши все мертвы,
Когда не рождены.
Ты всё таки пришла
Смерть безумья веры,
Ты всё таки нашла
Ходы из подземелий,
Чтоб утопить в себе
Последние мосты
Наших параллелей.
И нет вопроса:
Есть ли ты?
"Когда ты есть.".
- И, что плохого без любви?
Живи себе, верши,
Забудь и вновь греши.
- Ты смерть?
- Сложности.
                *****************

Любовь с чужим ***ом во рту, вместо термометра,
Танцует в маленьком саду, играет балаганы,
Звон бубенцов - щебет осла на воробье,
Сношения. Вот пигалица в витраже,
И я над рамой, раной.
И самосвадебных процессий,
Похоронный стон и туш, и пунш,
Всё тот же пунш, в болото льёт варенье,
Что из признаний канитель,
Что бред надежд из вер.
Пари и парься, восходи
Ты солнца берег, зимний вереск,
Солёных стен угодье.
В подсветках замки -
Заблудившиеся тени громад колон,
Зевает филин, водоём стоит,
Стоит, берёт, срывает дни...
Молчанье. Молчанье вьётся в беспокойстве,
В безнадёжной лопасти, лебёдке,
Вранья и правды в параллелях
Самих себя, что параллельны.
Ложь ли, соль ли,
Всё едино на разрыве,
Свет ли, грех ли всё одно в нарыве,
Рубцы на сердце - блеф -
Блеф правил, и веселья правил,
Блеф блефа:
- Смерть ли ты?
- Твоё спасенье.
                ****************
Везде есть мир, и в отчуждении и в потере,
И пепел есть, извёстка, сажа,
Есть адриатика соблазна,
Что шепчет и кричит порою.
Мир в мире есть, и есть в нём смерть,
Что третий мир в иных мирах,
И даже в прахе мира пир,
Объединенья ветра направленьем.
Кладёшь, раскладываешь мысли
На жизнь и смерть,
На мир и смерть,
И смех есть в этом, и веселье лани,
И кровоточащая сердца птаха.
Журчит, щебечет одиночество монаха
В горах, пустынях оазисами духа,
Что ведал смерть раз триста,
Что выпил жизнь одну,
Угрюмую и мягкую,
Со свадьбой и в разрыве,
И память рвётся в перерыве,
Прощай монах. Привет монах.
Таков он был и слыл,
Он весь монах.
Откроются ворота у всех кладбищ,
Блеск кладок доозариться взлётом
Голубей со крыш, все вниз,
Навстречу им, всё ввысь,
Вспархнут голуби умерших,
Умерших голубей голубки.
Сквозь пыль могильной земли,
Буд-то радугу в чернобелом кино
Они прочертят, и шахматной высью,
Подарят даль глазу вечности,
Что приносит и уносит:
Елена Михайловна Танич 1792-1864,
Сергей Панов Рединский 1934-2005,
Ахмет Асатуров Парфирьевич 1885-1983,
Алина Цой Паскаль без даты...
И вечная фраза имён
В многоточии.
Где же ваш зодчий,
В тени иль под солнцем?
В дали иль в близи, меж берёз?
В канители снегов, иль в песках,
Иль на дне океана, в бравурном сне задыхается?
Где тот, кто, тот самый?
- Я здесь, мой ты лама.
- Я не лама, а крест.
- Крестнесущий, но не вездесущий.
Что желаешь познать?
- Ты смерть?
- Ты меня разбудил из-за этого?
- Да. Но ответь.
- Да, я смерть.
- Кто же жизнь? Где она?
- Это тоже моя толчея.
- Ты едино?
- О, да! Всё? Я могу зимовать?
- Ты медведь?
- И сурок, и пробел, и орешек у белки.
Я всё то, что захочешь. Всё, что назовёшь.
Назови меня ленью, после оленем, и кляксой в тетради у Мери, родинкой Жанны, предплечием Анны, ***ом у Арама, что был самый большой, паранойей, идеей, незнаньем пределов, одичалой тоской, эйфорией напастей, игрой и изгоем, хоть параллельным препендикуляром - я стану тобой.
- Так ты тоже во мне, как и бесы, и боги?
- И в тебе, и в себе, и на ложе убогих...
- Замолчи!
- Я бы спал, коль не ты.
- Где искть? Как понять и идти?
Не бояться тебя... не боясь себя...
Не теряя себя... себя обрести?
- Мимо кладбищ, белых зимних аккордов,
былого - на сиреневый воздух придёшь,
он покинет тебя, ты не стой,
он ушел, чтоб остаться в тебе,
Не рыдай, нет потерь миллиметров любви,
Вся душа - весь твой путь, и игры,
И сны, и забавы, и дело, и труд, что печален, и труд, что молчит, и труд, что кричит измочаленный в молчании изначальном,
Ты кристаллы сии собери,
Пусть мозаика рвана -
Смерть есть ты,
Жизнь есть ты, свет есть ты,
Эти тёмные дыры на дне сыра судьбы,
Тоже твои.
Залатаешь их фразами,
Что с глаз соберешь,
И своими зрачками дополнив,
Словно глину в песочные формы зальёшь.
И те мелкие, черные,
Что казались вдвойне тяжелей,
Засияют, зияют бисером той,
Что дождётся тебя.
Ты только иди,
Нету сил - не стони,
Набирай и иди,
Раскрывай и иди,
Не молчится - кричи,
И иди, и иди, и иди.
                ******************

Сверху падает солнце,
Снизу вьёт отражение снег,
И кипящее небо
Обретает времени бег,
И весны отголоски,
Воробьиными песнями,
Вороньим гортанным укором,
Становятся тем, что снова пришло.
2009.

  Огромное, от всего сердца спасибо руководству кладбищ Ваганьковского и Новодевичьего, за подробные экскурсии по ним, как бы это кощунственно не звучало.